Балканский вариант. Игорь Кацай
мебель, не считая стульев необычной треугольной формы на трёх ножках и большого круглого обеденного стола из морёного дуба. И от этого создавалось впечатление абсолютной чистоты и порядка. А большое окно, выходящее на уже почти зелёную лужайку, добавляло помещению ещё больше объёма. Впрочем, порядок на кухне юриста действительно был идеальным, чего не скажешь о моей. Пристроив на каменную столешницу свою папку рядом с небольшой бардовой кофеваркой, стоящей в ряд с батареей однотипных стеклянных сосудов со специями, Ермаков опустился на правое колено и заглянул в собачью нишу. Там он ковырялся совсем недолго, и вскоре появился на свет с довольной физиономией, держа в правой руке три небольших изрядно потрёпанных бумажных огрызка.
– Вот! Это было под подстилкой у плинтуса. Наверное, пёс зарыл их на будущее. – Радостно выпалил он, аккуратно, чтоб не повредить, разглаживая бумажные комочки, промокшие в собачьей слюне.
Я, затаив дыхание, внимательно следил за крайне осторожными манипуляциями офицера. На двух первых огрызках никакого текста не было, и майор, отложив их в сторону, взялся за последний, самый большой. Там с изнанки через мокрую бумагу проступали какие-то буквы.
– Хорошо, что старик не пользовался чернилами, а то бы всё растеклось. – Заметил Ермаков, филигранно расправляя края бумаги острым концом зубочистки, взятой из баночки на столе. – Ну, вот. Кажется, получилось. Теперь осторожно перевернём. Ой-ой. Вот так. А теперь почитаем!
На жёваной бумаге почерком моего юриста было написано всего девять слов, вырванных из контекста: «Паша, прости. Я виноват перед тобой, но это недопустимо».
– И как нам это понимать? – Майор, хитро прищурившись, пристально посмотрел мне в глаза. Казалось, он пытался заглянуть прямо мне в душу, в её самые потаённые глубины.
– Ума не приложу. – Честно ответил я ему, встретив его встревоженный взгляд. – Но ко мне это не имеет никакого отношения. Никто, кроме самых близких, уже очень давно не называет меня Пашей. Для всех я Павел Анатольевич, ну в самом крайнем случае – просто Павел. А что касается моих сотрудников, то это тем более исключено. Да и не позволил бы себе никогда покойный Николай Александрович такой фамильярности – обратиться ко мне по имени. Никогда! Здесь вам придётся самому искать ответ.
– Хорошо. – Коротко ответил на это Ермаков, снова заправляя вылезшую рубаху. – Я найду все ответы. Идёмте со мной.
Мы вышли во двор, и майор повёл меня по дорожке по направлению к калитке.
– Собираетесь меня задержать? – Спросил я, когда мы поравнялись с полицейской «Газелью» с мигалкой на крыше.
– Пока нет, хотя, конечно, стоило бы. Но я полагаю, что вы не станете скрываться. Я просто не хочу, чтоб вы в доме мешали экспертам работать дальше. Сержант даст вам подписать бумагу «о невыезде», и на сегодня вы свободны. – Офицер заговорил со мной таким тоном, как будто мы с ним старые друзья,