Балканский вариант. Игорь Кацай
кто снял винчестер с его компьютера и вырвал пятнадцать листов из его папки. – Злобно ответил Ермаков, растягивая слова, продолжая осуждающе сверлить меня глазами и вытаскивая из нагрудного кармана своей рубашки мой «Паркер». – Тому, кто в спешке потерял на месте преступления свою ручку.
– Послушайте, Леонид Оледьевич! – Я старательно выговорил редкое белорусское отчество майора, придвинувшись к столу и взглянув на часы «Картье» на своей левой руке. – Давайте говорить начистоту! Вы не выглядите новичком, готовым хвататься за любую соломинку для достижения нужного результата! Вы это знаете, и я это знаю. Мне что-то совсем не вериться, что вы допускаете мысль, будто я, направляясь на убийство Смирнова, никак не мог расстаться с таким заметным аксессуаром, как мой «Паркер». А потом ещё и не удосужился проверить свои карманы после этого всего, а потом ещё и сам заявил сержанту, что, дескать, где-то там, на месте преступления я выронил свою особенную ручку, которая выглядит так-то и так-то. Согласитесь, это же просто ерунда какая-то. Как моя ручка попала туда, где вы её нашли – это для меня загадка не меньшая, чем для вас. Этого я действительно объяснить пока не могу. Дело в том, что этот «Паркер» – единственный в своём роде. Таких больше нет. И он дорог мне, как память. Поэтому я всегда ношу его с собой. Если я в костюме, значит мой «Паркер» во внутреннем кармане. Это знают все, ну, или многие. Последний раз я пользовался им три дня назад, когда подписывал бумаги в банке. А на работе я пользуюсь обычными ручками, стоящими в стаканчике на столе. Это всё. Полагаю, что если вы найдёте того, кто стащил у меня мою ручку, вы найдёте и убийцу моего юриста. У вас ещё есть ко мне вопросы, или я могу быть свободен? Всё равно задерживать меня вам не за что: все улики против меня – косвенные, и любой судья вам это подтвердит. К тому же моё задержание ничего вам не даст и ничего не изменит.
– Блестяще! – Майор делано похлопал в свои широкие ладоши с короткими толстыми пальцами и встал, заправляя немного вылезший край своей синей клетчатой рубахи обратно в тёртые джинсы. – Вы обладаете тонким аналитическим умом. И, полагаю, вы могли бы запросто совершить это преступление и уйти безнаказанным. Однако я уверен, что вы не убийца. Но пока не уверен, что настоящий убийца действовал без вашей вольной или невольной помощи.
– С чего вы решили, что это не я? – Изумился я.
– Вы же сами сказали, что я не новичок. А значит, у меня есть свои секреты. Скажите, Павел Анатольевич, а вот если бы, к примеру, покойный ранее в разговоре произнёс слово «руководство», то к кому бы могло относиться это определение?
– В последние два года – только ко мне. Другого руководства у него быть не могло. – Без раздумий ответил я майору, недоумевая, к чему он клонит.
– Тут есть ещё одна странность. – Сказал Ермаков с серьёзным видом, протягивая мне запечатанный пакетик с прилично мятым, но старательно расправленным маленьким кусочком