Миссис Хемингуэй. Наоми Вуд
Стоит ей вернуться на понтон, как длинные стройные ноги вновь толкают ее в море.
Она ныряет еще и еще, наслаждаясь своим искусством, но Хэдли понятно, что соперница цели не добьется. Файф не слышит или не замечает, как Эрнест шумно вздыхает после каждого толчка понтона. Ему бы выспаться после вчерашнего, так что это милейшее шоу его наверняка бесит.
И она ехидно заявляет, что поплывет назад: голова разболелась. Потому что Хэдли уже научилась узнавать эту его притворную улыбку: муж не уверен, что хочет остаться с Файф наедине.
– Так что насчет обеда? Может, поедим в поселке? – предлагает Файф. С ее купальника капает вода, вокруг ног с накрашенными ногтями уже натекла лужа.
– Идите без меня. – Хэдли улыбается Эрнесту. – Увидимся дома.
И плывет к берегу.
– На вечеринку-то собираешься? – кричит ей вслед Файф.
Хэдли поворачивается, вертикально встав в воде:
– Еще бы! Конец карантину! Ура!
И машет рукой, ослепительно улыбаясь.
С дороги понтон кажется крошечным неподвижным пятнышком. Хэдли щурится, пытаясь разглядеть на нем две фигуры. Может, уплыли. Может, уже выбрались на берег и занимаются любовью под солнцем, ласкающим их кожу. Хэдли ощущает вожделение Файф как свое собственное.
Когда она писала подруге, приглашая ее приехать, то делала ставку на то, что парижская напряженность в Антибе только усугубится. И надеялась, что совместный отдых положит конец их взаимному влечению. Но все превратилось в утомительную игру, в плавание на месте: ноги бешено лупят воду в глубине, а головы над поверхностью кивают и улыбаются. А еще, приглашая Файф, она, конечно, не учла, что та вечно будет расхаживать в купальнике. О нет, об этом она совсем не подумала.
6. Антиб, Франция. Май 1926
В один прекрасный день Хэдли просто отослала Файф приглашение, словно предложить любовнице мужа отдохнуть вместе с ними – обычное дело, как платье по каталогу заказать.
С другой стороны, столько времени быть одной – это с ума сойдешь. Карантин лишь изредка нарушался визитами с виллы «Америка»: Скотт, Зельда, Джеральд и Сара иногда приносили масло и яйца, а еще куски марсельского мыла и через изгородь расспрашивали о здоровье Бамби. Иногда Скотт дарил цветы, и это поднимало Хэдли настроение.
Сара всегда боялась микробов, а потому обычно держалась позади всех и бросала настороженные взгляды на Хэдли, словно коклюш мог перескочить с ее одежды, как блоха. Стоило Саре услышать, как Бамби заходится в лающем кашле, как Хемингуэев без лишних разговоров попросили с виллы «Америка». Изгнание Хэдли лишь подчеркнуло тот факт, что миссис Мерфи относится к ней если не с презрением, то совершенно определенно с холодным равнодушием. Хотя она оплачивала счета за лечение и регулярно присылала своего шофера с запасом провизии, Хэдли всегда казалось, что Сара испытывает к ней плохо скрываемую неприязнь. Будь это ребенок Файф, все сложилось бы иначе. Уж ее бы не выпроводили.
А потому, совершив визит вежливости, друзья передавали изгнанникам