День Учителя. Евгений Макаренко
гвоздя ему для успешного проведения операции ничего и не понадобится, но очень скоро пришло понимание ошибочности первоначальных суждений.
Даром тратил время престарелый дедушка Ежи, судорожно орудуя отмычками – сейф упрямо отказывался поддаваться.
– Такое только взрывать надо. – Сделал вывод старик.
– Известно же, что сейф никто не вскрывал. – Напомнил Качмарек. – Нужно всего лишь как следует собраться. Получилось у него, значит, получится и у тебя.
– Чем вы хуже какой-то сволочи, пан Ежи? – Подбодрила Людгарда.
Старик вновь принялся за дело, периодически пробегая взглядом по лицам свидетелей его мучений. И пришёл к выводу, что большинство в его компетенции начинает в серьёзной степени сомневаться. Гнусный Фабисяк демонстративно позёвывал. Казалось бы, родственник Влодьзимеж стыдливо изучал рисунок линолеума. Неприлично отъевшийся Мулярчик цыкал, качал головой и закатывал глаза. А взгрустнувшая Людгарда Бузек натужно улыбалась и примерно раз в минуту с великой скорбью произносила:
– Ни за что и никогда не потеряю веры.
Стоит ли говорить, что из этих четверых престарелого дедушку Ежи наиболее восстанавливала против себя именно Бузек? Та, от которой он менее всего подобного ожидал.
– Давайте никто не будет отвлекать специалиста от работы слабо конструктивными суждениями. – Сказал медвежатник, глядя Людгарде в глаза.
Продержалась девушка ровно минуту, после чего вдруг решила, что не имеет морального права утаивать слова поддержки от человека, попавшего в непростую жизненную ситуацию.
– Самые сильные люди – это не те, кто демонстрирует силу перед другими, а те, кто побеждают в битвах, о которых мы ничего не знаем. – Произнесла Людгарда, где-то прочитанную фразу.
Престарелый дедушка Ежи, всё это время стоявший перед сейфом на коленях, медленно отложил в сторону инструменты, посмотрел на Бузек налившимися кровью глазами и, не разжимая зубов, поинтересовался:
– На что это ты намекаешь?!
Учительница, не ожидавшая подобной реакции, ещё раз, но теперь уже в уме, проговорила вышесказанное, сопоставила с фактами и, кроме неловкости, почувствовала острую необходимость извиниться, упирая на то, что задачи кого-либо обидеть перед собой никогда не ставила. И хоть горе-взломщик её тут же и простил, да только накопившиеся раздражение и злоба никуда не подевались.
Опозоренный старик, роняя мензурки и колбы, метался по лаборатории, и, глотая от волнения половину слов, проклинал производителя сейфа.
– Я могу поклясться чем угодно – единственный способ вскрыть этого монстра – вывезти на полигон и сбросить на него сверху водородную бомбу! И вы думаете, я не замечаю, как вы на меня смотрите?! Думаете, не знаю, что вы обо мне думаете?! Смеётесь над стариком!!!
– Пан Ежи, дорогой вы наш, послушайте… Никто и не думал. – Оправдывалась