Проклятые Сказки. Марго Ривз
одной, особенно так близко к закату.
Я пожал плечами. “Есть много вещей, которые я не должна делать”.
“Бернадетт была строга с тобой за опоздание?”
Невеселый смешок сорвался с моих губ. “Бернадетт – наименьшая из моих забот”.
“Тогда в чем дело? Поговори со мной”.
“Бал совершеннолетия. Я не готова встретиться со своим будущим супругом”. Слова были на вкус как сталь, твердые и отвратительные. Если бы не отец, я бы убежал, но я не мог так поступить с ним и окончательно разбить его и без того разбитое сердце.
Филип, сидевший рядом со мной, напрягся. Некоторое время мы ехали молча, пока я не понял, что больше не могу этого выносить. “Я поговорю с отцом, попрошу отсрочки”.
“В конце концов, ты должен жениться”. Голос Филипа дрогнул, и я внимательно посмотрела на него. Его подбородок был таким же волевым, как всегда, скулы острыми, а ресницы черными, но на лице было написано столько боли. Я протянула руку, чтобы коснуться его предплечья, но он отодвинул от меня свою лошадь.
“Брак нас не разлучит”, – сказала я. “Мы останемся друзьями. Как наследник, я никуда не уйду. Кто бы ни стал моим супругом, он переедет в Вену”.
Я попыталась представить себя в белом свадебном платье, улыбающейся своему будущему супругу, но не смогла. Вместо этого в моем сознании всплыл образ другой свадьбы. Мне было четыре года, и я держала за руку свою новую сводную сестру, когда на голову ее матери надели тяжелую золотую корону. В воздухе витал сильный цветочно-мускусный аромат. Ткань моего платья вызывала зуд. А в горле пересохло. Даже тогда я чувствовала себя неуютно со своей мачехой. Я знала, что с Жаклин что-то не так, и когда мне было семь, она доказала, что я была права.
Я пожала плечами, желая, чтобы прошлое оставило меня в покое. Мой взгляд упал на Филипа, который больше не выглядел удрученным, а выглядел свирепым, и на его скулах заиграли желваки.
"что это?"Я спросил.
Он резко покачал головой. – Ничего.
Я закатила глаза. “Пожалуйста, мы знаем друг друга с детства”. Наши отношения были особенными, их породнила наша общая потеря. Моя мать скончалась, рожая меня, а мать Филиппа, одна из наших королевских швей, умерла от респираторного заболевания, когда ему было двенадцать.
"отлично. Ты хочешь, чтобы я объяснил это по буквам, тогда я это сделаю.” Зеленые глаза Филипа устремились на меня, буравя взглядом не только мой титул и манеры, или их отсутствие, но и того, кем я был на самом деле.
От напряжения в его взгляде мне захотелось разорвать зрительный контакт и убежать. Ощущение покалывания, охватившее меня, было слишком сильным, слишком странным, и я не знала, что с этим делать и что это значит.
“Я хочу для вас самого лучшего, и я не хочу, чтобы кто-то из этих иностранных принцев воспользовался вами или Австрией”.
Мое сердце смягчилось, и я положила ладонь на его руку. На этот раз он не отстранился; вместо этого он изучал мою кожу, словно запоминая родинку над мизинцем