Диссиденты советской эстрады. Максим Кравчинский
со своим партнером. Интерьеры трогать не стали, но вывеску сменили – отныне ночной клуб назывался «Две гитары». Место быстро стало популярным, сюда заглядывали гости из России и состоятельные парижане, бывали Высоцкий и Шемякин. Однако ресторанный бизнес сложен и весьма прихотлив. Конкурировать с такими брэндами, как «Распутин», «Шахерезада», «Царевич», «Звезды Москвы», было нелегко. Не прошло и года, как «Две гитары», выражаясь музыкальным языком, «пошли на коду», отзвучали. Бывшая же владелица «Русского павильона» Людмила Лопато стала хозяйкой нового места под лаконичным названием «Людмила». В 1989 году там шумно и весело отпразднует падение Берлинской стены Мстислав Ростропович. Решится на реванш и Жан Татлян: десять лет спустя, в Нью-Йорке, певец вновь попробует себя в роли ресторатора и откроет на Манхэттене ночной клуб «Санкт-Петербург». Об этом заведении с восторгом будет отзываться критик «Нью-Йорк Таймс». Тем не менее со временем Жан Арутюнович ресторанный бизнес оставил: накладно, да и хлопотно.
Русский Фрэнк Синатра
«Начинать жизнь заново было и тяжело, и легко, – признается Жан Татлян. – Знаете, какая самая главная проблема у наших на Западе? И почему никто из нынешних российских певцов там никому задаром не нужен? Языковой барьер! Нуриев, Макарова, Барышников, Шемякин почему преуспели? Потому что в их искусстве нет языкового барьера. Если бы мой дебют как шансонье в Париже провалился? Готов был работать таксистом или подметать улицы. Можно было пойти на что угодно, но зачем, когда у меня есть голос? Я пел, и публике это нравилось. А если бы не понравилось, наверняка пришлось бы подметать: кушать же хочется! И ничего зазорного в этом нет. Я знал многих людей, готовых подметать улицы и убирать туалеты, лишь бы покинуть Советский Союз. Я же продолжал заниматься делом всей своей жизни – пел. На Западе жили и творили мои кумиры – Фрэнк Синатра, Элла Фицджеральд, Луи Армстронг… Они тоже работали в “кабаках” – то есть в престижных ресторанах, кабаре, ночных клубах. Слава и звание “кабацкого” певца меня не задевали. Между прочим, будучи, как про меня в СССР говорили, “кабацкой звездой”, я представлял Францию на Международном фестивале песни в Вашингтоне».
Жан Татлян сделал во Франции завидную карьеру шансонье и был приглашен в 1976 году выступить на праздновании 200-летия США в Вашингтоне, куда съехалась вся мировая музыкальная элита. В газетах тогда писали: «Жан Татлян – если уж не русский Фрэнк Синатра, то Барри Манилов1 точно!».
«В концерте участвовали одни суперзвезды! – вспоминал певец. – Я был там одним из немногих эстрадных певцов, выступал в одном концерте с Ростроповичем, Новоорлеанским симфоническим оркестром, другими выдающимися музыкантами».
Не был обделен молодой талант и вниманием прекрасного пола. Прилетев в 1971 году в Париж и зная по-французски единственную фразу «шерше ля фам», он, тем не менее, потратил на поиски своей первой «ля фам» едва ли пару месяцев. У друзей Жана была знакомая девушка, представительница
Барри Манилов (Barry Manilow, 1943) – популярный американский автор-исполнитель.