Снег. Джон Бэнвилл
развешивать чашки и немногочисленную кухонную утварь.
Страффорд почувствовал, что громадный детина наблюдает за ним, и услышал его дыхание. Обернулся к нему, более отчётливо разглядев мешковатость комбинезона и пятна разных цветов на жилете, и тело, будто крошечным и молниеносным электрическим разрядом, пронзило уколом жалости. Фонси. Надо полагать, от «Альфонс». Он казался большим растерянным ребёнком, беспризорником, который заблудился в чаще леса. Как он дошёл до одинокой жизни в этом пустынном месте?
А родители, наградившие его этим нелепым именем – Альфонс! Интересно, что с ними стало?
– Слышали, что произошло в доме? – спросил Страффорд. – Знаете, что там убили священника?
Фонси кивнул. Глаза у него были желтовато-зелёные с мутноватым отливом и окаймлялись непропорционально длинными ресницами, по-девичьи загнутыми вверх. Широкий лоб усеивала яркая россыпь прыщей, а на одной стороне нижней губы виднелась кровоточащая язвочка, которую он всё время ковырял. К остальным запахам примешивался его собственный резкий дух – букет из кожи, сена, конского навоза и бурлящих гормонов.
Руки у него были огромные и красные от холода – он только что закончил разделывать кролика. Смогли бы они, эти руки, ударить человека ножом в шею и изуродовать тело прямо на месте падения? Впрочем, руки – это всего лишь руки, размышлял Страффорд. Был ли сам Фонси способен на убийство священника?
Потянувший откуда-то сквозняк донёс со стола, где багровой кучкой громоздилась кроличья тушка, особенно терпкий душок.
– Скажите мне, Фонси, – непринуждённо спросил Страффорд, – где вы были вчера ночью? – Он снова с нарочитой рассеянностью огляделся вокруг. – Вы были здесь? Спали здесь?
– Я всегда здесь, – без затей ответил Фонси. – Где мне ещё быть-то?
– Так это ваш дом, да? А что же ваши родные, где живут они?
– Нету у меня никого, – сказал парень без малейшего надрыва, холодно констатируя этот голый факт.
Он хлебнул горя, это было ясно. Страффорд прямо-таки физически чувствовал тупую, непреодолимую боль, терзающую мальчика. Практически улавливал её запах, так же как густой, парной смрад от мяса на столе.
– Вы из города? – спросил Страффорд. Фонси снова вылупил на него пустые глаза. – В смысле, родились здесь, в Баллиглассе?
Парень отвернулся и что-то пробормотал себе под нос.
– Что вы сказали? – переспросил Страффорд, сохраняя дружелюбный, успокаивающий тон.
– Да не знаю, говорю, откуда я взялся.
На это было нечего сказать.
Поначалу Страффорд предположил, что парень, должно быть, умственно отсталый. Однако теперь он увидел, что, несмотря на неуклюжую походку и нескладное телосложение (сложен он был, как буйвол, наделён мощными плечами и грудью, а также настолько высок, что ему приходилось наклонять голову, лишь бы поместиться под низким потолком вагончика), он был обманчиво-насторожен и даже не лишён некоторого лукавства.