Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова
плохой игре. Они (Новгородцев, Набоков) заявили, что таков, дескать, этикет и вообще «важна суть, а не форма».
Знаток парламентских практик М.Ковалевский сообщил, что и прусский парламентский адрес передается Монарху в письменной форме через министерство. Ковалевский ухитрился не увидеть в отказе принять депутацию «ни прямого, ни косвенного порицания нашей деятельности».
Дума приняла формулу перехода к очередным делам, предложенную Новгородцевым: «полагая, что значение ответа на тронную речь заключается в его содержании, а не в способе его представления, Г. Дума переходит к очередным делам».
Правительственная декларация (13.V)
«Россия» писала, что Совет министров согласился на амнистию. Однако В. Н. Коковцев утверждает, что все министры – как сторонники Думы, так и ее противники – были солидарны в том, что ответный адрес Думы неприемлем.
Кроме того, главный предмет разговоров в Совете министров составляли губернаторские донесения о том впечатлении, которое производили думские речи на население. Губернаторы не ручались за поддержание порядка.
Гурко от лица правительства составил декларацию в ответ на адрес Думы. Из внесенных Государем поправок наиболее существенны две. Они касаются его самого. В проекте Гурко невозможность установления парламентского строя и амнистии объяснялись ссылкой на волю Монарха. Вероятно, Государю не понравилось, что им пытаются прикрыться, поэтому первую ссылку он вычеркнул (та самая фраза об охране нового строя из тронной речи), а возле второй написал: «Желательно высказать определенное мнение Совета министров относительно амнистии». Кроме того, Государь сделал пометку: «Почему не затронут еврейский вопрос?». Однако требования Г. Думы и о равноправии (кроме крестьянского), и об отмене смертной казни в декларации остались без ответа.
В целом Государь был согласен с этим текстом, хотя предпочел бы, чтобы он был еще более резким и определенным. «Не будем, впрочем, забегать вперед. Бывает, что и самая безнадежная болезнь проходит каким-то чудом, хотя едва ли в таких делах бывают чудеса».
13.V Горемыкин прочел правительственную декларацию перед Г. Думой. Исторический документ оказался «в синей обложке самым типичным "делом" за №». Премьер читал едва слышно, ровным голосом, но так волновался, что у него дрожали руки. «Я увидел перед собой правительство в лице Горемыкина, старческим голосом бормотавшего бессвязные слова, немощное, беспомощное, боявшееся и теряющееся перед собранием Г. Думы и неспособное на действия», – вспоминал Н. Н. Львов, сравнивая главу правительства с «эмблемой одряхлевшей и выжившей из себя бюрократии». Дума слушала Горемыкина в «гробовом молчании».
Декларацию можно условно разделить на две части: ответ на адрес Г. Думы и собственная программа Совета министров.
По поводу адреса Думы в декларации говорилось: «Правительство выражает прежде всего готовность оказать полное содействие разработке тех вопросов, возбужденных Г. Думой,