Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова
ничего не предпримет в этом направлении под влиянием господ; но так говорили единицы, а десятки и сотни не верили даже и в это, а ожидали Царского указа, все той же золотой грамоты».
Как бы то ни было – крестьянство ждало перемен. На эту почву падали агитационные зерна из Г. Думы. Кадеты твердили о передаче крестьянам земли помещиков. По справедливому замечанию барона Роппа, это был опасный лозунг.
«Эти лозунги брошены в среду, которая совершенно неподготовлена для того, чтобы разобраться в них. […]
Мы не выйдем из такого положения, чтобы в многонаселенной Российской империи не было безземелья. Между тем, мы бросаем крестьянам надежды – достать землю, даже не говоря, каким образом, за какую цену. Такая надежда, неуловимая, много напортит и уничтожит спокойствие страны».
По мнению оратора, проект 42-х грозил междоусобной войной «всех против всех», в результате которой «население попадет под террор, под влияние какого-то негласного правительства, кулаков и разного рода лиц».
Аграрная инициатива кадетов вкупе с непрерывными призывами левых к восстанию единым агитационным потоком обрушились на крестьянство. Губернаторы почти ежедневно доносили министру внутренних дел, что речи, звучащие с думской кафедры, вызывают новое революционное брожение. «…того, что говорится в Думе, вы не найдете в самой отчаянной подпольной брошюрке…», – негодовали «Московские ведомости». А в следующем году «Голос Москвы» отметил: «Революция приобрела прекрасную позицию в нижней палате; вместо прокламаций, которые приходилось печатать в подпольной типографии, теперь можно рассылать речи депутатов, благо все оне с отменной тщательностью стенографируются на казенные деньги, чтобы, на следующий день появившись в газетах, торгующих красным товаром, оне в миллионах экземпляров разошлись по всей России».
Агитация членов Г. Думы среди простого люда продолжалась и за пределами Таврического дворца. В мае центральный комитет партии народной свободы отпечатал 500 000 экземпляров брошюры, состоявшей из тронной речи Государя и ответного адреса Думы, и разослал во все деревни. Кроме того, депутаты сами ездили в народ. Например, в Лужском уезде несколько членов Г. Думы созвали крестьян в волостное правление, и «господин что приезжал Овчиников по фамилии пряма объявил, что от госпот всю землу отымут и оставят коли хватит 100 десятин, а не то всего двадцать десятин. … А ищо говорил этот самый дипутат, что господа уш притяснили мужиков, довольно им властовать, и такое говорили про госпот что пристав и урядник не смогли стерпеть. Так как ругали депутаты правительство – и пристав с урядником ушли».
В Таврическом дворце даже обсуждался вопрос о командировании агентов на места для ознакомления народа с деятельностью Думы, после чего «Московские ведомости» писали о «походе на деревню».
Члены Г. Думы вели агитацию не только в деревнях, но и в городах, особенно в столице. «Мы чуть ли не ежедневно читали, что там-то член Думы устроил митинг, там – беседу,