Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова
издевательства над ними и нескрываемого стремления вырвать власть из рук правительства, которое назначено Мною, и, захватить ее в свои руки, чтобы затем тотчас же лишить Меня всякой власти и обратить в послушное орудие своих стремлений, а при малейшем несогласии Моем просто устранить и Меня.
Я не раз говорил Горемыкину, что ясно вижу, что вопрос идет просто об уничтожении Монархии и не придаю никакого значения тому, что во всех возмутительных речах не упоминается Моего имени, как будто власть – не Моя, и Я ничего не знаю о том, что творится в стране. Ведь от этого только один шаг к тому, чтобы сказать, что и Я не нужен и Меня нужно заменить кем-то другим, и ребенку ясно, кто должен быть этот другой. Я обязан перед Моею совестью, перед Богом и перед родиною бороться и лучше погибнуть, нежели без сопротивления сдать всю власть тем, кто протягивает к ней свои руки» (Коковцев).
Так говорил Государь, которого потом часто будут называть слабым и безвольным!
Далее Он сказал, что и Горемыкин, и сам Столыпин с Ним согласны, однако нынешнему председателю Совета министров такая борьба не под силу. Горемыкин прямо указал на Столыпина «как единственного своего преемника в настоящую минуту».
«Я прошу Вас не отказать Мне в моей просьбе и даже не пытаться приводить Мне каких-либо доводов против Моего твердого решения», – сказал Государь Столыпину и, не давая тому возражать, продолжил: «нет, Петр Аркадьевич, вот образ, перед которым Я часто молюсь. Осенимте себя крестным знамением и помолимся, чтобы Господь помог нам обоим в нашу трудную, быть может историческую, минуту» (Коковцев). И Государь перекрестил, обнял и поцеловал Столыпина, как всегда делал при назначении нового министра.
Затем Он спросил, на какой день назначить роспуск Думы и какие меры Столыпин примет для поддержания порядка в Петербурге и Москве. Тот ответил, что Дума должна быть распущена в ближайшее воскресенье, 9-го, и это должно держаться в тайне. Чтобы избежать беспорядков, Столыпин предполагает вызвать в Петербург войска. Государь согласился. По словам Коковцева, именно в это время Государь подписал указ о роспуске Думы.
Перед уходом Столыпин высказал Государю просьбу об увольнении двух крайне правых министров Стишинского и кн. Ширинского-Шихматова. Государь и на это согласился, сказав, что вообще не стесняет Столыпина в выборе своих сотрудников.
В 11-м часу вечера Горемыкин и Столыпин вернулись на пароходе «Онега» в Петербург, причем «оба имели весьма довольный вид».
Последовала «трагикомическая ночь». Министры и старшие чины министерства внутренних дел собрались у Горемыкина и ждали, когда Государь пришлет подписанный указ о роспуске. Но ожидание затянулось, – мемуарист намекает на роль ген. Трепова, – а отменить сделанные приготовления без огласки невозможно. «Сидели как на похоронах» до рассвета, пока, наконец, не прибыл фельдъегерь из Петергофа с долгожданными указами.
Существует легенда, будто бы в последнюю минуту, в ночь на 8-е или на 9-е, Государь, передумав