Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова
законодательных предположений. «Комиссии, которым инициаторы давали подобные поручения, неизбежно превращались в "бюро похоронных процессий"». Надо отдать должное, работа кипела: депутаты «заработались», «через 2 месяца ведь ни одного члена Думы на ногах не осталось», каждый потерял «не менее четверти своего обычного веса». «наши лидеры и специалисты – Петрункевич, Винавер, Набоков, Кокошкин, Герценштейн и др., которые руководили законодательной работой и думской политикой, – положительно не имели отдыха: заседали во время трапез, работали ночью и систематически недосыпали». Пожалуй, тяжелее всех приходилось Муромцеву, который являлся в Думу к 10 час. и уходил в 3 час. ночи. Но это был Сизифов труд.
Зато в зале заседаний царил дух празднословия, подстрекаемый институтом прений по направлению. Откровенно бесполезные для законодательной работы речи были рассчитаны на внешний эффект. «Когда я слушаю речи с этой кафедры, мне часто представляется, что я не в Думе, а на митинге, так как говорят общие места, очень блестящие, очень пышные, но к делу все как-то не подступают, все ограничиваются одними общими местами», – говорил гр. Гейден. Как острило Р.Знамя, «в Таврическом дворце до сих пор не может еще умолкнуть эхо от речей, которые наговорили там господа депутаты».
Отношение крестьянства к роспуску
I
Думы
Вопреки опасениям, народ ни на роспуск Думы, ни на Выборгское воззвание не откликнулся. В общем известие о роспуске прошло тихо. По меткому выражению Тырковой-Вильямс, «Выборгское воззвание было градусником, который проверил температуру страны и показал, что кончилась полоса лихорадочных забастовок и массовых движений, что народ хочет не борьбы, а возвращения к привычной жизни».
Три недели спустя «Московские ведомости» с удовлетворением писали о двух экзаменах на политическую зрелость, выдержанных соответственно правительством, распустившим крамольную Думу, и народом, встретившим этот роспуск спокойно.
«В нашей деревенской глуши роспуск Думы не произвел никакого впечатления», – отмечал В. М. Андреевский.
На следующий день после роспуска у Еропкина в деревне собрался деревенский сход по поводу аренды земли, и оказалось, что крестьяне мало интересовались совершившимся событием. «Мне хотя и задавали по этому поводу вопросы, но без всякого интереса, просто из любезности».
Крестьяне Сорокинской волости Порховского уезда (4500 старообрядцев и 2000 православных), узнав о Высочайшем манифесте 9.VII, даже послали Государю телеграмму, «обещая не слушать сеятелей смуты».
Летом корреспондент «Московских ведомостей» Дм.Бодиско объехал значительную часть России, попутно расспрашивая крестьян о Г. Думе, и сделал характерное наблюдение: «крестьяне между собою совсем не возбуждали разговора о Думе и говорили о ней лишь тогда, когда я сам начинал о том беседу, причем я решительно ни от кого не слышал ни малейшего сожаления о случившемся "событии".»
Почему Дума, к которой пару