Буреполом. Тимур Карлович Гуджабидзе
нарды и проиграл. Хотел взять реванш и предложил партию в шахматы (он играл на приличном уровне) и опять проиграл. Потом играли в пинг-понг, бильярд, и наш пианист и здесь проиграл. Тогда азербайджанец спрашивает: «Ты кто по профессии?» «Пианист,» – отвечает тот. Азербайджанец предлагает: «Давай мы сыграем на рояле одно произведение, только исполнение-мисполнение не в счёт. Кто с начала до конца сыграет без ошибок, тот выиграл». У пианистов, если не играть каждый день, пальцы забывают, и он на каком-то пассаже споткнулся, а азербайджанец простенькую пьесу сыграл без ошибок и опять выиграл. Вот что значит быть игроком. Я был свидетелем, как двое играли в шахматы просто, без какого-либо интереса, но с большим азартом. Один из них, наголову выше по классу, давал фору – слона или коня – и постоянно выигрывал. Но когда на кону были поставлены вещи, то картина изменилась. Видимо, когда игра идёт на интерес, психологический настрой игрока выходит на другой уровень.
– Вахтанг Валерьянович, случались ли конфликты у вас в тюрьме и на зоне, и как вы выходили из ситуации?
– Конечно были, и не один раз. Приходилось драться – нельзя давать слабину. Уступишь – наступят – таков волчий закон. Я вырос без отца, меня воспитывали женщины и как по Мандельштаму: «Не волк я по крови своей». Но на зоне мне пришлось стать немного волком, по-другому нельзя.
Для них я был стариком, хотя мне тогда было меньше сорока. Но слабость на зоне показывать нельзя – затопчут. Когда с городской зоны меня вернули обратно в Буреполом (о причинах как-нибудь отдельно поговорим), в моём личном деле была запись: «использовать на самых тяжелых работах». Об этом по секрету мне сказал замполит, с которым у меня были хорошие отношения.
Работа заключалась в таскании тяжелых деревянных пачек, обвязанных проволокой и достигающих 120-130 килограммов. Двое пачку поднимают (это называется на местном жаргоне «наливают»), третий подставляет плечо и несёт – на десятки, а то и больше метров. Когда я первый день вышел на работу, как только мне на плечо положили эту тяжеленную пачку, у меня глаза вылезли из орбиты, и я понял, что работать здесь я не смогу. Система на зоне такая: не можешь работать, иди, договаривайся с администрацией или заваривай. Слово «заваривай» означает каждый день для бригады заваривать трёхлитровую банку чифира, что вообще-то практически нереально.
В жилзону в тот день я вернулся удручённый – не мог найти выход из создавшейся ситуации. В отряде у меня был приятель, весёлый парень, бывший директор магазина, который сидел за левый товар. Он был помоложе меня и помощнее, через все эти трудности уже прошёл. К нему я и обратился за советом. Он сразу мне сказал, не задумываясь, что единственный способ – это втянуться и работать. «Ты же грузин, – сказал он, – ты должен смочь». Буквально так и сказал. Как-будто от того, что я грузин, что-то меняется. Тем не менее, я ему очень благодарен, – он в меня как-то вдохнул дух уверенности, и я на следующий день вышел на работу как штангисты выходят на помост, с боевым настроем. И смог, втянулся, и даже стали