Буреполом. Тимур Карлович Гуджабидзе

      – Батоно Вахтанг, вы два года провели в тюрьме, а восемь лет на двух зонах. Сравните их.

      – Хороший вопрос. На первый взгляд, в тюрьме должно быть тяжелее: отсутствие воздуха, замкнутое пространство, постоянно одни и те же лица. Даже движение, и то ограничено. «Рабинович, если вы ходите, вы думаете, вы не сидите?» Это так, промежду прочим. В тюрьме происходит переоценка ценностей. То, на что ты на воле не обращаешь внимание и воспринимаешь как само собой разумеющееся, в тюрьме обретает определённую ценность. Например, простая чашка, из которой мы пьём чай или кофе, в тюрьме отсутствует. Там вся посуда из алюминия по причине безопасности. Лично я люблю очень горячий чай, а из алюминиевой кружки пить его не очень приятно. Как ни парадоксально, в тюрьме ты более свободен, чем на зоне. Ты вроде замкнут в четырёх стенах, а мысль твоя свободна, и есть время подумать. Для думающего человека ограничения свободы передвижения не такая беда, если при этом есть возможность читать книги – самое прекрасное занятие для человека, стремящегося к духовному богатству.

      А на зоне – ты под колпаком. Кругом глаза и уши. О тебе известно всё, и это морально давит. В тюрьме вроде бы все равны, а на зоне появляются бригадиры, дневальные, начальники отрядов и т.д., чьим приказам ты должен подчиняться, хочешь этого или нет.

      – Как известно, человек ко всему привыкает, приспосабливается и к хорошему, и к плохому. Были ли у вас ситуации, когда привыкнуть невозможно.

      – Да, было такое. Отбой на зоне в 10 часов. Подъём в 6 утра. Я по природе – жаворонок и засыпаю легко. У меня четырёхчасовой цикл сна и через четыре часа самопроизвольно просыпаюсь. Это – 2 часа ночи. Естественно, надо сходить в туалет, который находится далеко, в начале барака, вернуться и доспать.

      Всё бы ничего, но, возвращаясь обратно, ты сталкиваешься с такой вонью, которую ни сравнить, ни описать, ни вытерпеть невозможно. Я очень чувствителен к запахам, но тут нет выхода. До подъёма ещё 4 часа. Во-первых, никто не разрешит выйти на воздух – это запрещено. Во-вторых, без сна работать не сможешь, а там требуется концентрация не только физических, но и умственных сил. Через «не могу» возвращаешься в свою койку и надо попытаться уснуть. Даже на свободе задача эта трудновыполнимая – могу доспать только после того, как начну читать книгу или выполню какую-нибудь лёгкую работу. Усилием ли воли, самовнушением ли, я научился отодвигать (мысленно) от себя мрачные воспоминания и придвигать к себе что-либо лёгкое, светлое, конечно придуманное, и засыпал. Я считаю это своей большой победой над собой.

      Вся система ВСИН направлена на подавления любого проявления индивидуальности и чувства собственного достоинства. Тебя всячески стараются унизить, стереть личность, превратить в серую массу. К этому тоже невозможно привыкнуть.

      Однажды на зоне у меня была забавная история, связанная со сном. Рядом со мной лежал человек в принципе ничем не примечательный, я бы сказал, даже добродушный. Помню, как в промзоне он