Песнь Гилберта.
тоже их едим?! – в ужасе воскликнул Гилберт.
– Нет, что ты, – засмеялся в ответ си́рин, – у нас на острове всё есть, но иногда страсть как хочется сладкого соития с сиренами. И тогда собираешь таких же, отосковавших, как и ты, и летишь к этим разъярённым фуриям, рискуя жизнью. Зато какое это блаженство, – тут взрослый замолчал и мечтательно закрыл глаза.
Гилберт не стал спрашивать в тот раз, что такое соитие с сиренами. Впрочем, как и многие птенцы его возраста, так или иначе, он узнал много историй, правдивых и не очень, об этом таинственном удовольствии. Всё это будоражило кровь. Неведомое до сего дня наслаждение и смертельная опасность. Возможно, даже новый птенец, которого он принесёт своими руками.
«Фух, я справлюсь. Я так долго и усердно тренировался и теперь готов. Этот долгожданный день настал», – подумал Гилберт. Первые лучи солнца защекотали макушки пальм, и си́рины начали потихоньку просыпаться, готовясь к полёту на остров сирен.
Морской бриз дул в лицо, взъерошивая перья на макушке. Они уже совсем близко к острову сирен. Гилберт это чувствовал. Он не мог объяснить откуда, но у него был врождённый компас-путеводитель, который точно направлял его на местности. И сейчас чутьё указывало, что до прибытия к назначенной цели оставались считанные минуты. Волнение и предвкушение расходились лёгкой дрожью по телу. Решительный момент близок.
Вскоре показался остров сирен. Ни фруктовых деревьев, ни мягкого песка. Одни лишь чёрные голые скалы. «Жуткое место», – подумал Гилберт. Неожиданно поодаль он заметил корабль, приближавшийся к острову. Гилберт подлетел к старшему си́рину и обратился к нему, указывая на судно вдали:
– Ангус, там люди! Может быть, лучше всё отменить и прилететь в другой раз?
– Не волнуйся, Берти. Они часто проплывают здесь. Если мы обезвредим сирен Песнью, у людей не будет причин к нам приближаться. Некому их приманить на скалы. Я уж столько лет сюда летаю. Они всегда проплывают мимо, – и громко добавил остальным: – Поднимай Песнь, мы уже совсем близко.
В подтверждение своих слов Ангус запел первым, все дружно вторили ему и единой звуковой волной обрушились на остров.
Гилберт стоял растерянно перед обмякшим телом. Всё пространство пронизывала Песнь. Рядом другие си́рины уже начали соитие, а Гилберт всё никак не мог решиться. Перед ним неподвижно лежала сирена. Её упругие округлые груди, покрытые перьями, тяжело вздымались, притягивая взгляд. Длинные чёрные, как смоль, волосы разметались по камням. Но всё впечатление портили глаза. Они остекленело уставились в небо, создавая ощущение мёртвого тела. У Гилберта это вызывало дрожь, хотя, по-видимому, никого из его сородичей вид неподвижных сирен не смущал. Многие уже закончили соитие и осматривали остров в поисках вылупившихся птенцов. Время поджимало. Песнь не может длиться вечно. Гилберт наклонился поближе к сирене, и тут же раздался резкий громкий звук. А потом ещё и ещё. Послышались