Вершители судьбы. Ева Шембекова
потом в кустики по трое бегали! И спать боялись!
– Мам? – спрашиваю я. – А ты как думаешь? Получится из меня журналист?
– Яринка, – вздыхает она. – Если ты захочешь, то станешь кем угодно. Журналистом, натуралистом, проповедником или ткачихой. Это уже твоя жизнь. Тебе и решать, кем быть. Я, вот, рукоделие с младости любила. Оттого и вышивальщицей стала. И папа так же. Ювелирное дело не просто так выбрал, а по велению сердца. Вот, и ты сердце слушай. Оно тебе непременно подскажет, где твоё место.
– А если сердце молчит? – спрашивает Лёшик.
– Значит, ты ещё не нашёл своё дело, – улыбнулась мама. – Как найдёшь, так оно и подскажет. А пока и журналистика сойдёт. Лишним никакое знание не бывает.
~2~ Первые ласточки
Первые последствия аварии я испытала едва вышла на улицу из больничного комплекса. Во дворе стояла машина! Обычное такси ярко жёлтой окраски. Его вызвали родители, чтобы отвезти меня домой. Однако, при виде автобота я ощутила дикий, до тошноты, ужас. Позорно сорвалась в истерику и со слезами убежала обратно в палату, где ещё час сидела на больничной кровати и всхлипывала от стыда и страха. Родители спешно вызвали Стаса, и он кое-как вывел меня из ступора. В общем, домой мы пошли пешком. Через весь город. И я всю дорогу дрожала, прижимаясь к оборотню, и шарахалась от каждой встречной машины.
В школу я пришла в понедельник, благо, была она недалеко от дома и, к тому же, можно было пройти между домами, подальше от дороги. Не только класс, вся школа уже знала про аварию, и народ бурно обсуждал произошедшее. На меня постоянно косились, оборачивались, перешёптывались за спиной, и это бесило неимоверно. А когда я вошла в класс меня тут же обступили всей толпой, требуя рассказать, как все было.
– Яра, ты ваще!
– Очень больно было?
– А кто на тебя наехал?
– Наверное, мстили за что-то!
– А правда, что тебя оборотень спас?
– А покажи шрамы!
– А гипс накладывали?
– Ну, ты, ваще, больной! Какой гипс за две недели?
– Аха! С гипсом она бы полгода провалялась!
– Да, подстава все это!
– По новостям передавали…
От шума и всеобщего гвалта у меня неожиданно закружилась голова. Я зажала уши руками, растерявшись, и даже не пыталась никому отвечать. Меня начали тормошить, приводить в чувство, но стало ещё хуже. Хотелось крикнуть, чтобы меня все оставили в покое, но я не могла издать ни звука. Горло сдавило, словно тисками и вырвался только слабый всхлип пополам с неразборчивым писком. На глаза навернулись слёзы.
– А ну, р-р-разойдись! – неожиданно громко и зло, перекрывая гвалт толпы, рявкнул Лёшик и начал расталкивать всех, отшвыривая подальше. – Чего навалились? Не видно, что ли, ей плохо?! Р-разошлись, я сказал!
Толпа нехотя расступилась и все начали расходиться по своим местам. Лёшик пинками отогнал особо настырных особей. А потом подхватил мою сумку, которую я уронила на пол, и тихонько потянул за собой.
– Идём. Больше они тебя не тронут.
Он плюхнулся за