Скорбная песнь истерзанной души.
подумал я, – что же случилось?» – но потом догадался в чём дело и посмотрел на Диану.
– Это вы их вызвали? – спросил я.
– Вы меня очень напугали, – вновь оправдывалась она, протягивая мне букет со всё той же дежурной улыбкой.
– В этом не было необходимости. Я бы не причинил вам вреда.
– В тот момент мне казалось, что вы вполне на это способны.
Двигатель смолк25, хлопнула закрывшаяся дверь. Из машины вышла женщина лет тридцати в чёрной форме. Она шла стремительно, мужеподобно, немного покачиваясь, но очень уверенно, не теряя выправки и строгого стана. Она глядела по сторонам, словно пыталась держать под контролем абсолютно всё, что видит. На поясе у неё висели наручники, дубинка, пистолет и ещё много всего. Звон был слышен даже сквозь стены, дверь и музыку26. Она открыла дверь и вошла. Взгляд её казался вполне доброжелательным и вместе с тем строгим, преисполненным мудрости и желания во что бы то ни стало восстановить справедливость, которое, конечно, было всего-навсего побочным эффектом молодости. Через пять-десять лет от него ничего не останется.
– Доброго дня, – сказала полицейская, сняв фуражку. – Младший сержант Камилла Кармашек, – представилась она, – номер жетона 328495, к нам поступил сигнал о происшествии. Что у вас случилось?
Растерянная27 Диана не могла вымолвить ни слова. Я попытался ей помочь.
– Всего лишь небольшое недоразумение. Не так ли? – обратился я к ней.
Диана смотрела то на меня, то на полицейскую, но продолжала молчать.
– Пусть девушка сама ответит, – строго велела Камилла Кармашек.
– Я просто испугалась, – робко сказала Диана. – Он говорил странные вещи.
– Какие?
– Спрашивал про музыку, которая его, видимо, очень злила. Я не знаю, почему.
– Он угрожал вам?
– Нет.
– Что ещё он говорил?
– Послушайте… – попытался вмешаться я, но Кармашек тут же меня осадила:
– Помолчите, пожалуйста.
И я повиновался.
– Он спросил, что за надпись у меня на толстовке. В тот момент я и нажала на кнопку: на моей толстовке нет никакой надписи.
– Как это нет?! – усмехнулся я, и бросил взгляд на её толстовку. Прежней надписи действительно не было.
Мне в очередной раз стало не по себе. Я будто глядел в лицо худшему своему кошмару, который не отступал с пробуждением, а становился только могущественнее, всё крепче сцепляясь с реальностью28. Слабость в ногах вынудила меня опереться о прилавок. Перед глазами всё завертелось-закружилось, зонт мой упал на пол, но я не услышал при этом звука падения. Голоса тоже звучали приглушённо. На лбу у меня выступил пот29, сердце бешено колотилось30 – так в дверь стучит тот, кто очень хочет попасть внутрь, но кому долго не открывают.
– Мужчина, – звала меня Камилла Кармашек и протягивала мне зонт.
Я посмотрел на неё, взял зонт из её рук.
– Вам
Или мне показалось, что он смолк.
Или, может, я это себе выдумал?
Сложно сказать, кто из нас находился в большей растерянности.
С тем, что принято считать реальностью.
Так мне, по крайней мере, показалось.
Тут не могло быть никаких сомнений.