Скорбная песнь истерзанной души.
Раз этот «настоящий», «реальный» мир всего-навсего ширма, декорация, значит, где-то, вероятно, есть и другой мир, предназначенный мне и таким, как я. Чушь несусветная, безусловно, но до чего привлекательная! Парадокс и великая ирония состоит, однако, в том, что её привлекательность как раз и опровергает её вероятную истинность. Ведь существование какого-то другого мира, кроме этого, в котором я мог бы коротать вечность и который казался бы мне уютным, гармоничным содержанию моего внутреннего «я», походит на идею загробного мира, являющейся частью самых древних религий, верований. Из этого следует, что всё религиозное исходит из потребности человека, а не от воли божьей. Можно, конечно, это (как и всё иное) оспорить, и в пылу рассуждений дойти до того, что сам человек таким вот образом становится богом, претворяя в реальность устремления своего разума или, если угодно, души22. Но я такую мысль решительно отвергаю. Знавал я одного человека, возомнившего себя богом. Закончилось это очень и очень плохо.
Дождь, пусть уже не столь сильный, всё никак не заканчивался. Дул холодный ветер. Я шагал, подавшись вперёд, придерживая шляпу, чтобы она не слетела с головы. На мои ботинки налипла грязь, и только после этого я решил сойти с тропы, хотя не стоило ступать на неё вовсе. Я шёл теперь, будто конькобежец, с силой стирая грязь с подошвы об мокрую траву. Тропа становилась шире и прямее, уходила ввысь, покрывалась, наконец, асфальтом; впереди виднелись здания – продуктовый магазинчик и аптека по левую сторону, канцелярский магазин и магазин электротоваров по правую. Все давно и навсегда закрылись. Чуть дальше – квартиры, школа, библиотека, церковь и какие-то новые здания, которые я видел впервые.
Город, судя по всему, как и я, так и не оправился от той трагедии. Вернее, это были всё же две разные трагедии, пусть и причина у них была, суть, одна – Кавиш. Да, исчезли толпы кавишианцев, предрекающих погибель всему роду человеческому, нет надписей на стенах – цитат из книг Кавиша, и книги его вряд ли можно найти в магазинах. И тем не менее… что-то витало в воздухе. Что-то зловещее. Между зданий, как между строк оно скрывалось, но никуда не исчезло. Ребеллион не стал прежним – вот в чём дело. Осквернённый и проклятый, он сочился духом кавишианства.
Я шагал прямо походкой самой обычной, пока не оказался окружён бетонными гигантами, раскрашенными в яркие цвета, что, вопреки замыслу, лишь подчёркивало торжество унылой серости, и стальными, рычащими зверьми, снующими туда-сюда, придававшими своей суетой, как ни парадоксально, ленной сонливости ритму города. У меня помутнело в глазах, и я решил, что смотреть себе под ноги будет гораздо приятнее. Я повернул направо и оказался в коммерческом квартале.
«Где-то здесь должна быть цветочная лавка», – заверил я сам себя, и от идеи смотреть под ноги пришлось на время тут же отказаться. Я глядел по обе стороны квартала в поисках нужной вывески.
Такая вывеска нашлась довольно быстро. Третья справа – белая, с надписью, сделанной большими
Души?