Скорбная песнь истерзанной души.
вниманием…
Она продолжала называть виды и сорта цветов. Я развернулся и готов был уже выйти прочь, как вдруг услышал у себя за спиной голос девушки, который стал более холодным, совсем иным, нежели прежде:
– …И гипсофилы. Она ведь любила гипсофилы. Возьмите букетик, Эрик. Ей будет приятно.
Эти слова, будто какое-то магическое заклинание, парализовали меня; я замер, остолбенел и оказался не в силах даже поразмышлять о произошедшем, о том, откуда она узнала моё имя, откуда узнала про гипсофилы.
Перед глазами моими возникла комната Ванессы в доме её родителей, погружённая в полумрак, где мы провели немало. На стенах висят постеры Malice Mizer и других групп, которые ей нравились. Слева кровать, прямо, у окна, завешенного тяжёлой, тёмно-синей шторой, стол. На столе книги и тетради, ваза с гипсофилами. Горят свечи. Мы в самом центре комнаты, прижавшись друг другу, медленно покачиваемся в некоем подобие танца под музыку.
Гипсофилы действительно были любимыми цветами Ванессы. Пожалуй, единственными, которые ей нравились. Они всегда стояли у неё в вазе. Ещё до того, как я стал дарить их ей и после того, как перестал дарить, когда мы расстались.
Я стоял напротив стеклянной двери и по-прежнему не мог пошевелиться; но “чары”, тем не менее, спали, образы исчезли, и я смотрел теперь на дождь, который становился слабее, на вывеску магазина напротив, на толпы прохожих, на пролетающий мимо пластиковый пакет. Затем я обернулся к девушке за прилавком и рассеянно произнёс:
– Что вы сказали?
– Гипсофилы, – повторила она прежним голосом как ни в чём не бывало. – Прекрасный выбор. У нас есть классические белые, синие, радужные… – девушка задумалась на секунду, – и фиолетовые вроде бы тоже остались, – она принялась осматриваться, ища взглядом фиолетовые гипсофилы.
Я быстро подошёл ближе к прилавку.
– Нет, вы не так сказали. Повторите в точности те слова.
Но девушка молчала и только хлопала глазами, глядя на меня. Улыбка вмиг сползла с её лица, рука зависла над планшетом.
– Вы меня узнали, не так ли? – спросил я.
– Простите?.. – только и сказала она в ответ.
– Что за песня звучала тут только что?
Она испуганно посмотрела в чёрный дверной проём позади неё, откуда и доносилась музыка, а потом вновь на меня.
– Песня? Я не знаю. Я, честно говоря, не обратила внимания. А в чём дело?
– Кроме вас здесь есть ещё кто-нибудь?
– Н-нет. А почему вы спрашиваете?
– Потому что если вы здесь одна, а вы одна, то значит, музыку ставили именно вы.
– Да, ставила я. Но я не подбирала её специально. Хотите я выключу?
– Лучше скажите мне, что у вас на толстовке написано.
Девушка, которую, если верить бейджику на груди, звали Диана, посмотрела на надпись, будто это пятно, которое она посадила за обедом и до сей поры не замечала.
– Понимаете, это не моя толстовка… – пыталась оправдаться она, переведя взгляд снова на меня.
– Не