Геката. Альберт Олегович Бржозовский
навесу. Лэйле стало жаль беднягу, а я не боялся поздневечерних бродяг, и он оказался на заднем сиденьи моей машины.
– Меня зовут Луи. Куда вы держите путь? – в голосе было железо и рэкающий акцент.
– В мой родной город, – сказала Лэйла.
– А чо уехала оттуда?
– Не было смысла оставаться.
– Лошадь сдохла – слезь. Ну прально. Я ваще места найти не могу после этого всего.
– А ты куда едешь?
– На запад, в общем. Просто пилю через континент. Жизни хочется, понимаешь? Той, которую я помню. Не выживания, а жизни. Я в футбол играл, писал стихи, девчонок обожал до одури, гудел, как оголтелый со своими хеповыми кошаками. А теперь бухло только по случаям, и то исподтишка. Футбол ваще разве что в записях.
– Думаешь, на западе по-другому будет?
– Пойди угадай, как оно там будет. Нет – так в Мексику дёрну. Я только с горы слез, шестьдесят три дня пожарным дозорным оттрубил в хижине.
Я не хотел слушать его историй, вопреки устоявшемуся мнению, что попутчиков подбирают именно за этим. Все устоявшиеся мнения – чушь. Меня утешало лишь то, что Луи не нашли волки, которые теперь бежали по бокам моей машины. Они гнались не за нами и не за Луи, а за светом фар. Лэйла смотрела на волков, пока попутчик вываливал болтовню на сиденья и резиновые коврики под ногами. Отмывать салон от неё будет ещё неприятнее, чем от блевоты. Мы с Лэйлой не перебивали Луи, потому что были вежливы, а он не видел волков. Они бежали смирно и слаженно, будто хотели покинуть тьму. Будто их мышцы никогда не знали боли и усталости, желудки – голода, а глаза – цели. Как только лесной массив оборвался, погоня прекратилась. В зеркале заднего вида я заметил, как Луи глядит на небо. Под его склерами скопились большие слёзы.
– Мы перестали давать кому-либо отчёт, – сказал Луи, – мы не горячие и не холодные. Мы перестали замечать, что спичка в кубике льда – это огромный смысл. Мы перестали выбирать яблоки по вкусу и сразу берём ящик тех, что стоят поближе. Так нам что угодно можно подсунуть.
Ни Лэйла, ни я ничего ему не ответили, потому что она думала о своём, а я думал о ней. Я включил радио – мне захотелось услышать ещё чей-нибудь голос. Диктор передавал срочные новости о торнадо, надвигающемся на родной город Лэйлы. Мы тоже надвигались на ее родной город.
– У меня есть пять сестёр, – сказала Лэйла, – они все там. Я волнуюсь о них, потому что у них нет мечты. Они просто жрут, срут и тратят время на работе. Вдруг, стихия пришла за ними? Мир больше не может терпеть биомассу.
Ни Луи, ни я ничего ей не ответили, потому что Луи не знал, что сказать, когда дело касалось не его персоны, а я не мог ничем ее успокоить. Ее предположение казалось мне слишком правдоподобным.
Когда родной город Лэйлы показал свой скупой свет внизу холма, она попросила остановить машину. Я съехал на обочину и сказал Луи, что мы не поедем дальше. Он поплёлся прочь недовольный, потому что не получил отклика на себя. Есть