Обреченные на сражение. Не принимай покорно. Александр Скопинцев
за сегодняшнее утро, – голос Копца звучал как из могилы, – только на земле, в округе уничтожено пятьсот двадцать восемь самолетов. Вы понимаете? Пятьсот двадцать восемь… Почти все наши современные истребители…
– Но… как это могло случиться? – недоверие в голосе молодого офицера смешивалось с ужасом понимания.
– Потому что ни вы, Владимир Евгеньевич, ни Павлов, никто не сказал ни слова, когда органы СВК, которым были поручены все строительные работы, начали их на всех приграничных аэродромах одновременно, – Копец говорил все тише, словно каждое слово причиняло ему физическую боль. – Тогда никто не задумывался об обстановке… Вся авиация округа была скучена на нескольких площадках, словно мишени в тире. А разведка противника… они все засняли, все координаты…
Генерал медленно поднялся и, словно постаревший на десятилетия, вышел из командного центра. Спустившись по лестнице мимо застывших по стойке «смирно» постовых, он зашел в свой небольшой кабинет и тяжело опустился на край стола. Его взгляд упал на фотографию жены, мерцающую в тусклом свете аварийного освещения.
Блистательный летчик, герой войны в Азии, в тридцать два года достигший вершины военной карьеры и ставший командующим авиацией Западного военного округа, сейчас чувствовал себя абсолютно беспомощным перед лицом разворачивающейся катастрофы. Каждый взрыв, сотрясавший здание штаба, отдавался в его сердце острой болью поражения.
За звуконепроницаемыми стенами бункера продолжали реветь двигатели шагоходов, свистели снаряды, и город, который он поклялся защищать до последней капли крови, медленно превращался в руины под натиском безжалостного врага. В его голове снова и снова звучала страшная цифра: пятьсот двадцать восемь самолетов… пятьсот двадцать восемь…
Москва, Кремль, 22 июня 2184 года, 22:00. В главной ставке, расположенной в самом сердце столицы, где история и современность переплетались в едином архитектурном ансамбле, царила атмосфера, насыщенная тревогой и напряжением. Массивные стены, обитые темным деревом, словно хранили в себе эхо прошедших эпох, а высокие потолки, украшенные изысканными лепными элементами, придавали помещению величественность. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь высокие окна, отбрасывал длинные тени на пол, создавая иллюзию движения, как будто сама история наблюдала за происходящим, готовая вмешаться в судьбы людей.
За столом, покрытым зеленым сукном, сидели Кузнецов и его ближайшие консультанты – аналитики, генералы и военные стратеги, каждый из которых понимал, что на кону стоит не только судьба страны, но и судьба миллионов людей. В воздухе витала напряженность, словно натянутая струна, готовая разорваться в любой момент.
Кузнецов, облаченный в строгий темный костюм, с характерной для него суровостью, обводил взглядом присутствующих. Его лицо, освещенное тусклым светом, казалось, было высечено из камня, а глаза, полные решимости и тревоги, искрились,