Черный Феникс Чернобыля. В. А. Ткаченко-Гильдебрандт
садился за рояль и исполнял песни, написанные им на стихи Николая Гумилева. Одна из них (на стихотворение «Наступление» от 1914 года) мне с тех пор врезалась в сознание и вспоминается по-особенному:
Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня.
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня. <…>
Словно молоты громовые
Или волны гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей. <… >
После ее патетического исполнения, а последние двустишия в четверостишиях мы повторяли хором, случился антракт, и моя знакомая Марина Т. подвела меня к Виктору Тростникову, и мы пожали друг другу руки. Больше мы никогда друг друга не видели и нигде не встречались: то есть, единожды ненароком прервавшись, знакомство наше вновь стало заочным, восстановившись в своем статусе. Разумеется, я еще до этого события знал творчество русского христианского философа, математика и диссидента Виктора Николаевича Тростникова, участника легендарного альманаха «Метрополь» и приятеля Владимира Семеновича Высоцкого. Вот уж совпадение, согласитесь: на встрече с Орестом Высотским пожать руку соратнику по «Метрополю» Владимира Высоцкого. Вне всякого сомнения, нас осенило и соединило в то мгновение крыло души Николая Степановича Гумилева.
Немногим позднее пошли в ход «печальные» бутылки, но для всех нас, откушавших в гомеопатических дозах портвейна, вечер окончательно перестал быть томным, когда в квартире Зелинских нежданно-негаданно появились Александр Дугин и Гейдар Джемаль, сразу взявшись просвещать собравшихся каббалистической традиции авраамических религий и отвечать на вопросы вошедшей тогда в моду эзотерики. Как-то само собой личность Ореста Высотского отодвинулась на второй план, а мне от новых гостей довелось впервые услышать имя основоположника интегрального традиционализма Рене Генона. Дальше дошло дело и до шумной и многословной полемики вокруг ставшего уже пресловутым «русского космизма». Впрочем, такова яркая, даже ослепительная обстановка моего знакомства с Виктором Тростниковым: по-хорошему, нам тогда с ним не удалось перекинуться и парой-тройкой фраз. Хотя в подобных ситуациях и одно рукопожатие значит многое как страховка от забвения и уже невыразимый отпечаток памятования для обеих душ.
Что касается Ореста Высотского, то он умер в 1992 году в Тирасполе во время трагического кровопролитного конфликта между Молдавией и Приднестровской Молдавской республикой. Спустя 11 лет после смерти Ореста Высотского в издательстве «Молодая гвардия» вышла его книга «Николай Гумилев глазами сына».
Увы, о том знаменательном вечере на квартире Зелинских в компании разномыслящей московской интеллигенции, когда я мимолетно познакомился с Виктором Тростниковым, впервые увидев Валерию Нарбикову, Александра Дугина и Гейдара Джемаля (1947–2016), я не нашел ни одного упоминания ни в одном источнике по нашей недавней истории. А потому