Последний Туарег. Альберто Васкес-Фигероа
полоски? – спросила первая.
–Никто не знает, это животное белое с чёрными полосками или чёрное с белыми полосками. А ты как думаешь?
–Понятия не имею… – честно ответила она.
–До восьми месяцев беременности плод зебры чёрный, и только потом начинают появляться белые пятна. Это говорит о том, что изначально они были чёрными, но необходимость заставила их эволюционировать для маскировки.
–Маскировки! – воскликнула удивлённая женщина. – Это самое нелепо заметное животное, которое я видела.
–Может, для тебя оно заметное, но не для львов, их главных хищников, ведь, как кажется, львы видят только в чёрно-белом. Когда зебры замирают в кустах, их полоски выглядят как ветки, позволяя им оставаться незамеченными для львов.
–Никогда бы не подумала.
Её собеседник, похоже, наслаждался объяснениями. Бросив косточку финика в надежде, что однажды из неё вырастет пальма, чтобы оставить след своего пребывания, он продолжил:
–Знать слабости врага крайне важно в бою. Одно из наших главных преимуществ в том, что, снимая вуаль, никто не может узнать, что мы туареги. Благодаря тому, что нам разрешено носить вуаль, ты до сих пор не видела моего лица. То есть если завтра я пройду мимо, одетый по-другому, ты меня не узнаешь и будешь вести себя как лев, который не может различить свою добычу. Начинаешь понимать, почему мы выбрали зебру символом?
–Немного…
–Львов, тигров, лис, леопардов и пантер слишком много среди символов. Нам нужно быть хитрыми и незаметными, потому что вокруг миллионы хитрых, кровожадных и особенно коварных джихадистов.
–Мне это не кажется ни честным, ни достойным поведения для нашей расы, – посетовала добрая женщина. – Ты сам ведь начал с того, что…
–Мама, прости, что перебиваю, – снова вмешался Гасель. – Ты знаешь, как я тебя уважаю и ценю твоё мнение. Но я понимаю, что это особенно грязная война, в которой нет места ни чести, ни достоинству. Зебра или тигр… Какая разница? Их полоски служат одной цели – попытаться остаться незамеченными, чтобы убивать или быть убитыми.
2
Два мужчины стояли на страже, каждый с одной стороны от двери ветхого особняка. Пока более крупный из них оставался прямо, крепко сжимая винтовку, другой прислонил свое оружие к стене, на которую опирался, и воспользовался темнотой, чтобы снять вуаль и с комфортом закурить.
Изнутри дома доносились голоса, на которые они совершенно не обращали внимания, оставаясь невозмутимыми, пока в конце улицы не появился тощий ослик, нагруженный оборванным бедуином. Его сандалии почти касались земли, и он заставлял бедное животное двигаться вперед руганью и ударами плети.
При слабом свете, исходящем из одного из окон, сцена выглядела в некоторой степени комично, так как явно было видно, что это слишком слабое животное для того, чтобы выдерживать такие нагрузки. Казалось, что вот-вот его ноги подкосятся, и его безжалостный наездник перелетит через голову осла и разобьется.
Курящий часовой отрицательно