Последний Туарег. Альберто Васкес-Фигероа
скорее всего, те уже сбежали, а если им всё же удастся кого-то найти, это лишь отнимет время и усложнит ситуацию.
– Уже ничего нельзя усложнить больше, чем это есть, – раздражённо ответил его начальник. – Что бы мы ни делали, они всё равно покончат с нами. Но признаю, ты прав: лучше всего выбраться из этой ловушки как можно скорее и дать бой там, где мы умеем это делать лучше всего – в пустыне.
Пустыня стала их единственным союзником, когда они решили оставить проклятого диктатора, который, находясь у власти, обращался с людьми как с собаками, а увидев смерть вблизи, оказался способен лизать ботинки тем, кто, как он полагал, мог его спасти. Омар вспоминал, как тот дрожал и стонал, неспособный смириться с тем, что всего за несколько месяцев превратился из самоуверенного тирана, которого боялись и позорно лебезили перед ним многие мировые лидеры, в отвратительную марионетку с отталкивающим лицом и глазами безумца. Когда он не скулил, то нервно грыз кость козы.
Он получил двойное удовольствие, предав его. Не только потому, что тот был ничтожеством, которого скоро поймают на крючок, но и потому, что, оставив его, он прихватил с собой часть денег, предназначенных для подкупа пограничных патрулей.
И платили они немало, это он мог подтвердить.
Карманы множества военных и политиков соседних стран значительно разбогатели благодаря тому, что легион родственников, друзей и сторонников Каддафи платили целые состояния за побег из ада, в который превратилась Ливия. Лишь немногие правительства предоставили убежище бесплатно, руководствуясь гуманностью, тем, кто на протяжении многих лет вели себя бесчеловечно.
Редко когда само выживание стоило так дорого. Те, кто не был готов заплатить назначенную цену, оставались по ту сторону границы, ожидая, пока у них взыщут кровью за ту кровь, которую они помогли пролить.
Понимая это, в тот день, когда Омар эль-Кебир заметил на горизонте патруль, который преградил ему путь, ему даже не пришло в голову дать отпор. Он просто сообщил своему грязному лейтенанту, что готов заплатить сто тысяч долларов, если им позволят продолжить путь.
Выбор был прост: если их заставят отступить, они найдут другой участок границы или другую страну, где военные окажутся более сговорчивыми. А если те решат напасть, он распоряжался порезать мешки с деньгами, чтобы сильный ветер, дувший в тот момент, разнёс купюры по всей пустыне, где они станут добычей для коз.
Грязный лейтенант не раздумывал и минуты, во многом потому, что решение уже было принято его начальством: восемьдесят процентов собранных на границах средств за "право убежища" шло в государственную казну, а оставшиеся распределялись среди тех, кто их охранял, в зависимости от их звания, ведь именно они жарились под палящим солнцем.
Впрочем, военным это нисколько не мешало, поскольку в беднейших странах планеты как солдаты, так и офицеры были невероятно счастливы. Ведь за несколько месяцев они зарабатывали больше, чем могли мечтать заработать за всю жизнь. Можно сказать,