Музыка в пустом доме. Яна Верзун
Я тоже шлепаю. Но никто не видит, и становится скучно. Нечто похожее на муравья с крылышками проползает по бедру – щекотно. Беру розовую резиновую тапку и убиваю насекомое. Каждое утро бабушка выливает на муравейник литр кипятка: это ее способ доминировать над животным миром. По вечерам же она целует лепестки своих цветочков в саду и что-то шепчет прямо под стебли.
Нет, я не сумасшедшая. Я осознаю риски. Если сосед или соседка по не зависящей от меня причине заглянут через забор, меня ждет неприятный разговор с мамой. Если меня увидят соседские мальчики (оба они старше меня), я стану объектом их вожделения. Может быть, один из них, тот, что пониже ростом, даже захочет меня изнасиловать. Я переворачиваюсь на бок, чтобы загорело бедро и впадинка талии.
Я осознаю, что записывание мыслей в дневник тоже может иметь последствия. Один маньяк зарисовывал в блокноте схемы нападения на своих жертв. И когда его мама нашла этот блокнот, она уничтожила записи, а следователям сказала, что такие ужасы не должен видеть никто. Если бы моя мама нашла мой дневник, она бы тут же бросила его, не дочитав даже до второй страницы, – потому что я специально написала на первых страницах скучнейшую ересь в духе Достоевского.
Я знаю, что сосед Костя, бывший мамин одноклассник, видел меня на этом газоне. Тогда я лежала голой на животе и читала Достоевского. Болтала ногами, сгоняя муравьев с коленок. Я услышала свист и обернулась. Косте сорок или типа того. У меня уже немаленькая грудь с крупными розовыми сосками. На них Костя и смотрел, пока я смотрела на Костю. Больше всего мне хотелось, чтобы он увидел мой живот: ужасно красивый пупок и талию.
Смывая в душе смесь пота и масла для загара, я смотрю на лобок, кожа на котором светлее, чем остальное тело. В какую позу надо лечь, чтобы там тоже все загорело? Если Костя снова пройдет мимо, он точно задержится. Мама купила мне голубую бритву Venus, прямо как в рекламе Cosmopolitan. Я пользуюсь ею каждый день: сбриваю волосы с ног (до колена) и в зоне бикини. Мама говорит, что мужчинам не нравятся волосы на женском теле.
Аня перечитала запись, убрала дневник в ящик стола, закрыла на ключ. Из-за стопки блокнотов и фотографий выглядывала розовая косметичка: пилочки для ногтей, лаки, щипчики, карандаши для глаз. Можно накраситься, но макияж привлечет внимание к лицу, а лицо выглядит жутко. Прошлым летом Аня была загорелой и худой, как Лолита с обложки романа Набокова. А теперь похожа на тридцатилетнюю тетку из тех, что после работы идут домой с полиэтиленовыми пакетами, набитыми продуктами: отекшие лодыжки под бронзовыми колготками, двойной подбородок, сжатые губы, тоска в глазах. Перед сном такие женщины мечтают о тарелке борща и новой серии сериала про любовь, которой в их жизни не предвидится.
Она подошла к зеркалу, задрала футболку и втянула живот. Бесит, что никто не замечает, как она поправилась, – значит, никто не замечал, какой худой она была до. Будь рядом мама, все бы встало на свои места. Никакой недосказанности: только диета и травки для похудения. Мама всегда следила за собой и повторяла: уж лучше пусть