Агапея. Булат Арсал
хоть ребятёнка ты мне тогда не заделал. Хотя кто его знает? Может, тогда и вернулся бы ко мне? Ну? Что молчишь? Чего глаза прячешь, родненький? Винишь меня, распутную, что гуляю с мужиками и своего суженого обижаю? А не люблю я больше никого! Отлюбила! Через тебя и отлюбила, Пашенька! Вот тебе моя правда – и живи теперь с ней! И дай Бог тебе счастья с твоей жёнушкой, если не соврал.
Анна достала из сумочки носовой платок. Промокнула им глазки, в него же трубно высморкалась и продолжила:
– Вот вроде высказалась, а легче-то не стало. Хотела тяжесть с души на тебя переложить. Но, видно, не такая эта ноша, чтобы так легко от неё избавиться. А всё потому, что до сих пор ты в сердце у меня, как четыре года назад. Когда узнала, что на войну ушёл, пошла в церковь и свечку за здравие твоё поставила. Потом уже каждый раз на день твоего рождения ставила и каждый раз, когда с оказией заходила грехи свои тяжкие замаливать.
Павел ошеломлённо смотрел на Анну, и ему вдруг стало очень стыдно за себя четырёхлетней давности. Ведь она права в своей обиде на него, и ему действительно стоило как мужчине объясниться с Нюрой, подобрать какие-то слова и дать понять, что все его ухаживания и вздохи под луной на самом деле оказались всего лишь результатом активности половых желёз, не имеющей никакого отношения к истинной любви, когда сердце готово выскочить от одного взгляда любимого человека. Ему было теперь ужасно стыдно. Он подошёл к Ане, обнял, прижал к себе и сказал:
– Ты права, Нюра. Как сволочь я тогда поступил. Молодой был. Боялся ответственности. Когда у нас случилось на сеновале, то вдруг почувствовал, что всё куда-то улетучилось. Понял, что не любил тебя по-настоящему, а признаться в этом не хватило смелости. Больше всего боялся, что после второго раза привяжусь к телу твоему и буду видеть в тебе просто бабу для утехи. А мне хотелось другого. Да и что я видел в жизни тогда? Кроме деревни и тебя одной из всего села? Теперь я действительно полюбил девушку, хотя мы даже толком ещё не разговаривали и не целовались. Соврал я про жену и не соврал про неё. Она у меня в сердце, Нюра. А тебя там нет и не будет никогда. Прости. – На последних словах он взял её руки в свои.
– Про жену я сразу поняла, Павлуша. А про остальное обидно мне слышать, но и понять тебя можно. Я ведь замуж-то от злости ко всем вам, мужикам, и вышла.
– Это как так?
– А вот гляжу, что сосед Андрейка мается, как супруга его сбежала в город. Дом у него большой. Земля, скотина. Алиментов платить не надо, без детей. А сам-то тютя тютей. Ну, думаю, выйду замуж за него, буду вить верёвки и под каблук его загоню. Так и получилось. Он и про гулянки мои знает, да только понимает, что и я могу быстро хвостом вильнуть, и тут вы меня только и видели. Детей, похоже, он не может иметь. Я ему так и сказала, что, мол, коли залечу от кого, то буду рожать. А он-то и рад только. Тьфу! Самой иногда противно за себя.
– Так, говорят, он тебе и учёбу в техникуме оплатил. И родителям твоим во всём помогает. И сеном, и дровами. Чего же ты над ним измываешься? Хороший же мужик-то…
– Ой! Не знаю я, Пашенька,