Жасминовые сестры. Корина Боманн
кое-что из вещей.
Ее узелок был очень маленьким. Я спрашивала себя, что она вообще туда положила, ведь у нее почти ничего не было. Пока море позволит, ее хижина будет принадлежать ей. Но что будет дальше?
Когда мы шли через Телон, я обнаружила, что темнота изменила вид этого района. По улицам фланировали ярко разукрашенные женщины, которые постоянно улыбались и приставали к проходящим мимо мужчинам. Перед опиумным притоном горели китайские фонарики (я подумала, что каждый дом, на котором висели такие фонарики, был опиумным притоном). То, что здесь была масса баров и борделей, которые освещались точно так же, я узнала намного позже. Острый, противный запах доносился из некоторых дверей, и почти во всех окнах горел яркий белый или красный свет.
К счастью, я напрасно испуганно оглядывалась, боясь встретить продавщицу девственниц. Вместе с тем у меня сложилось впечатление, что Тхань уже не испугалась бы, появись старуха снова позади нас. Моя подруга не говорила ни слова. Она молчала даже тогда, когда мы оставили позади Телон и кварталы бедняков. Тхань вяло переставляла ноги, а ее взгляд был обращен в пустоту.
И лишь тогда, когда мы приблизились к моему дому, она подняла глаза.
– Твои родители меня не примут, – сказала Тхань печально.
– Примут, – возразила я и взяла ее за руку. – Я сделаю все для того, чтобы исполнить свое обещание.
Моя мать, конечно, за прошедшее время заметила мое отсутствие. Или, точнее говоря, она уже приказала разыскать меня. Моя нянька, очень расстроенная, ожидала меня у ворот. Она бросилась ко мне навстречу, размахивая руками, словно испуганная курица-наседка, и изрыгая одно проклятие за другим. Ей не разрешалось притрагиваться ко мне, моя мать ей запрещала, но в этот момент было похоже на то, что нянька нарушит запрет и надерет мне уши.
При виде Тхань она удивленно остановилась.
– А это еще кто?
– Это Тхань. Я хочу представить ее своей матери.
Вид моей подруги, и без того жалкий, перед лицом враждебно глядящей на нее няньки стал еще печальнее.
– Ты хочешь ее… – У няньки слова застряли в горле. Она схватила меня за плечо. – Сначала иди в дом, я хочу, чтобы ты была чистой, прежде чем получишь наказание от своей матери.
– А что будет с Тхань? – осмелилась спросить я.
– Посмотрим. В любом случае в таком виде перед госпожой она не появится!
Нянька потащила нас за собой. Тхань безропотно позволила делать с собой все, что хотела нянька. Она даже не пискнула, когда нас обеих засунули в лохань с водой и грубо стали смывать с нас грязь. У меня было такое чувство, будто с меня живьем снимают кожу, и я громко кричала, но ничего не помогало.
С горящей кожей и опухшими глазами я в конце концов очутилась перед своей матерью, которая сидела в салоне на французской софе. На ней было светлое вечернее платье, наверное, она ходила в нем в гости к одной из своих знакомых. Щеки матери были очень