Империя проклятых. Джей Кристофф
я.
Она натянула треуголку пониже, чтобы защититься от ветра, и ухмыльнулась.
– Хорошая фраза.
– Я придумывал ее с тех пор, как встретил тебя.
– Ну, говорят, с возрастом работа мозга замедляется.
– Может, приложишь еще немного усилий, чтобы стать настоящей стервой?
– Конечно. – Она пожала плечами. – Но прям сейчас-то я вообще ничего не прилагала. Это врожденный талант.
Я опустил голову, потирая щетину, чтобы скрыть улыбку. Позади нас на борт, то есть на Самородка, забрался Лаклан и прищурил свои обведенные черным глаза, глядя на сухостой впереди. Только Бог знал, насколько кровавым будет лежащий перед нами путь, но, по правде говоря, мне было легче, когда со мной рядом шагали друзья. На мгновение мне показалось, что я снова попал в добрые старые времена.
Ну и дурак же я был, забыв, какими темными были те ночи на самом деле.
VI. Руины
Я учуял правду задолго до того, как мы ее увидели.
Первые намеки были легкими, едва уловимыми, как снежинки на холодном ветру. Запах древесной золы и угля – так пахнет холодный очаг зимним утром. Но когда Диор, Лаклан и я вернулись к руслу Мер и двинулись вдоль реки, я начал улавливать и другие ноты. В воздухе висел едкий привкус обожженного металла, царапавший горло. Вонь жженых волос, обернутая в прогорклый запах горелого дерьма и кожи. И сквозь всю эту невыносимую смесь пробивался, словно вогнанный меж ребер клинок, тошнотворный аромат, вскипавший черным, запекавшийся коркой на еще остывающем камне. Мое тело затрепетало, учуяв его, чудовище во мне пыталось сопротивляться, но одновременно возбуждалось, зубы заострились, как бритва, раня язык.
«Великий Спаситель…»
В тот день, когда я похоронил свою Астрид, я поклялся на ее могиле, что никогда не буду пить кровь другого. С того Худшего дня моей жизни прошло больше года. Но теперь эта клятва была нарушена – не мной, но моей сестрой. Жажда моя вскипала, подогреваемая этим ужасным запахом, принесенным ветром, и единственное, что я мог сделать, – глотнуть побольше спиртного, чтобы заглушить ее, и стиснуть зубы так, что они заскрипели.
«Никогда раньше у меня не было такого ощущения…»
– Что это за запах? – прошептала Диор.
– Кровь, – ответил я, тяжело сглотнув.
Лаклан кивнул, взглянув на меня.
– Кровь и огонь.
Я отбросил мысли о жажде, пытаясь сосредоточиться на опасности, встречи с которой мы добивались, направившись сюда. Монстры, напавшие на Авелин, возможно, уже давно ушли, а могли быть всего в одном ударе сердца отсюда. И я знал: для того, чтобы сокрушить столь хорошо защищенный форт, потребовалась бы целая армия нежити. Чем ближе мы подъезжали, тем больше я боялся – не за себя, а за судьбы Аарона и Батиста, за людей, которых они защищали, но больше всего за девушку, что ехала рядом. Диор Лашанс была много кем: принцессой лжецов, королевой воров, возможным спасителем империи. Но, наблюдая за ней краем глаза, проводя большим пальцем по имени дочери, отлитому у меня на костяшках,