Тьма, Огонь и Пепел. Антон S.A
голова – череп дракона с рогами, обвитыми цепями; туловище – каменная плоть, покрытая трещинами, из которых сочился свет далеких сверхновых; ноги – корни, впивающиеся в пол, как щупальца. В каждой руке он держал по Сердцу Мира – кристаллам, пожирающим время.
– Ты пришел, червь, – голос К’тароха разорвал тишину, и стены храма исторгли стоны. – Чтобы стать прахом у моих ног.
Грак’зул не ответил. Его руна на ладони вспыхнула, и клинок, выкованный из кости забытого бога, загорелся синим пламенем. Он знал: этот бог не станет говорить о судьбах или пророчествах. Здесь будет только бой. К’тарох поднял руку, и пространство исказилось. Пол под ногами Грак’зула превратился в пасть, полную сталактитов-клыков. Орк прыгнул на стену, цепляясь за позвонки, а снизу взметнулись щупальца из тени, хватая за ноги. Он рубил их, но на месте каждой отсеченной тени вырастали две новые.
– Ты бьешься, как дикий зверь, – проворчал бог, сжимая кристаллы в руках. – Но даже зверь знает страх.
Из трещин в теле К’тароха хлынули Дети Распада – существа из жидкого мрака с глазами, как разрывы в ткани бытия. Они облепили Грак’зула, впиваясь в доспехи, выжигая плоть. Орк упал на колени, но вместо боли ощутил гнев. Тот самый, что когда-то спалил его родную деревню. Тот, что превратил его в Пожирателя Пепла. Он вонзил клинок в пол, и синее пламя взметнулось вверх, испепеляя Теней. Воспользовавшись моментом, Грак’зул бросился к трону. К’тарох ударил кристаллами, и время замедлилось. Каждый шаг давался как через смолу, каждый вздох рвал легкие. Но Грак’зул видел – трещины в теле бога. Слабость. Он прыгнул, обходя удар, и клинок вонзился в трещину на груди К’тароха. Камень треснул, и бог взревел, выпустив волну энергии, которая отшвырнула Грак’зула к стене. Позвонки сомкнулись вокруг него, ломая ребра, но орк вырвался, выкрикивая имя, которое сам не понимал:
– Зарг’ра!
Кристаллы в руках К’тароха дрогнули. Бог замер, и в этот миг Грак’зул вскочил ему на спину, вгоняя клинок в основание черепа. Кость дракона раскололась, и из пролома хлынул свет – ослепительный, всепожирающий.
– Ты… не орк… – захрипел К’тарох, его тело начало крошиться. – Ты дыра в мироздании…
Грак’зул не слушал. Он впивался руками в трещины, рвал каменную плоть, пока не добрался до Ядра – пульсирующей сферы, где танцевали искры сотворенных и уничтоженных миров. Без раздумий он схватил ее. Боль была неописуемой. Его кожа обуглилась, глаза выгорели, но вместо тьмы он увидел всё. Нити судеб, сплетенные в паутину, сердца богов, бьющиеся в ритме вселенной, бездны, где спали древние ужасы. И силу. Бесконечную, ядовитую, живую. Когда свет погас, Грак’зул стоял среди руин храма. Тело К’тароха рассыпалось в песок, а его собственная плоть дымилась, покрываясь новыми шрамами – рунами, которые светились изнутри. Он поднял руку, и пространство вокруг исказилось, подчиняясь жесту. Камень ожил, превратившись в змея, и обвил его запястье.
– Теперь я вижу, – прошептал Грак’зул, и его голос звучал