Хранитель долины Сидэ. Ника Лемад
птицы, добавляя шорохов.
Врезалась в мальчишек, возвращавшихся с запруды. Они закричали вслед, Тай их не слушала. Пронеслась по дороге мимо людей, собрав за собой всех собак. В дом вломилась, задыхаясь. Захлопнула дверь и придавила ее спиной, роняя слезы. Бок нещадно кололо, вдавила в него локоть.
– Йена!
Сестра пряталась под окном, отодвинув самый край занавески. Быстро оглядела багровую Тай и вернулась к наблюдению за улицей.
– Старейшину Огия не встретила? – нервно спросила, пока Тай сползала на пол, загибаясь от рези в боку, от нехватки воздуха. – Грозился к бабушке прийти жаловаться. От него бежала? Он близко уже?
Тай прикрыла глаза.
Не ходить в лес. Не ходить на луг, напомнила себе новое правило. Стать еще незаметнее, чем была. Не думать об охотнике.
В следующий раз они встретились через семь лет в охваченной безумием Хилескоре.
7. Не в силах службу прекратить
Ей требовалось оружие, что-то посерьезнее ножа, сточенного почти до состояния шила. Он тупился в два счета, еще и покрывался заусенцами. Потому в кузнеца Тай вцепилась мертвой хваткой, пока тот не согласился учить, лишь бы отвязаться.
Народ потешался над кузнецом, не уставали напоминать, что парень недоработанный и годный лишь для уборки, только, к удивлению самого Сиама, хилый парнишка оказался с головой и довольно ловким, вскоре управлялся в кузне едва ли не проворнее, чем Дан, выросший в жаре горна, среди молотов, клещей, и игравший на наковальне.
Дан, задиравший сверх меры, внезапно изменил тактику и перенял манеры Мелека. Если это и внушило подозрения, то долго они Тай не мучили. Когда парень начал лебезить, много ума не потребовалось, чтобы понять причину. Йена. Всегда и везде была Йена, достопримечательность и бедствие их деревни в одном лице.
Тай вздохнула, не желая омрачать день сестрой, и опустила руку с молотом. Плечи ныли, протестуя против усилий, ноги горели огнем. Привычно почесав бок под повязкой, переступила с ноги на ногу, меняя упор, чем опять обратила на себя внимание кузнеца, второй час посматривающего в сторону наковальни. Знакомый со многими рудами и их плавкой, Сиам честно старался, отводил глаза, занимал руки, усиленно раздувал жар, бормоча какие-то заклятия что ли для усиления огня; по крайней мере, выходило очень похоже. В итоге не выдержал.
– Ай-ай, как вижу, так дрожь берет, – правдоподобно потряс щеками. – Все мерещится вертихвостка… – Глянул на Тай, переставшую колотить по наковальне. – То есть… – Глянул второй раз. Отвел глаза. – В общем, плохо для мужа быть таким щуплым. Тут хоть обмашись молотом, костей да роста не прибавишь. Что там у тебя?
Тай обижаться не стала, она привыкла; да и правду кузнец говорил. К тому же не со зла, а ворчал. Указала на сплюснутую чушку, понимая его любопытство, и что дело вовсе не в работе как таковой, а в материале, к которому трудно было утаить острый интерес – у Сиама глаза загорелись.
– Цвет тех звеньев, что ты в горн клал, был почти черным.
Тай