Дневники и мемуары. Даниил Михайлович Белокопытов
восстановлены все органы городской и уездной власти. Наиболее преданных и проверенных оставили для порядка в уезде. В том числе оставили меня.
Нам пришлось набить тюрьму контрреволюционерами, а в страстную пятницу отъявленные контрреволюционеры были изрублены и расстреляны, в том числе попался и сын Шапотихи. На пасху нас отпустили домой, выдав по 10 кг белой муки и по литру водки.
Вечером к нам зашли два брата (мои дяди Егор и Василий), они тоже были в отряде. И кто-то нарочно сказал, что я муку забрал дяди Василия, но мне и самому 10 кг привезли. Когда он подошёл и начал мне угрожать, я ему разъяснять, а он и слушать не хочет. Дело доходит до оружия. Дядя Егор уступился за меня: «Что ты не знаешь, что Данько себе этого не позволит. Я тебя, к чёртовой матери, застрелю!» Они поскандалили. Дядя Егор вышел во двор, за ним вышел и Василий. Я вышел, чтобы предотвратить случайность, но Егор пошёл в огород, а Василий на улицу. Я посмотрел за ним, оказывается он зашёл к соседке Алёне Максимовне и ищет её зятя Шопина Федота Романовича (быв. милиционера при Временном правительстве) чтобы убить его. Я его стал звать до нас, но он отказывается. Тогда я его безоружил, отобрал наган и саблю. Он там и уснул. Наутро опохмелились и по-хорошему разошлись. На второй день опять явились в Корочу.
Из Корочи меня вскоре отозвали и послали работать зам. председателя сельисполкома (Ленинского). Но недолго мне пришлось быть. Формировалась Красная армия. Меня хотели отправить председателем сельисполкома в с. Терновое Корочанского уезда, т.к. там ещё были элементы контрреволюции, но я отказался с вескими доводами. Товарищи идут в армию, а меня в тыл, какое мнение у них будет обо мне.
И я ушёл в Красную армию. Сперва попал в отдельный Дмитриевский стрелковый батальон, а оттуда был направлен под Царицын. От Курска до Царицына ехали 13 дней. Почему так ехали долго, если принять во внимание на фронт? Железнодорожный транспорт был разбит, угля не было, а топили паровозы сырыми дровами. Эшелон проедет 50 – 60 км и станет, набирает пары. Было холодно, топить вагоны (теплушки) почт не топили, т.к. было нечем. Только тогда протопим, когда удастся сломать щиты от задержания снега, или отдельные несознательные на станциях из вагонов других поездов вынимали окна, стёкла разбивали, а рамами топили, хотя согреть чаю. От таких условий многие стали заболевать тифом. Эшелон стал уменьшаться солдатами. Не удержался и я. Под Царициным я заболел тифом ночью и меня сняли с вагона. Оттуда я попал в госпиталь, в г. Саратов. Оказалось, что тиф оказался брюшной.
Температура моего тела доходила свыше 40 градусов. Пролежал я 10 дней, температура спала, сам я стал ходить на своих ногах. Однажды я пошёл в уборную, которая находилась во дворе. Меня там просквозило и я опять слёг в постель. А до этого меня назначили на комиссию, и я писал письмо домой, что был болен тифом, назначен на комиссию, возможно, придётся повидаться. Второй тиф возвратный свалил меня. Я и от этого провалялся