Да забудут имя моё. Дмитрий Староселец
домов ещё виднелся свет, но сам град всё увереннее поглощался тьмой. Мощёную улицу заполнили мизерные струйки ручьёв, подобно маленьким змейкам огибавшие лабиринтообразный рисунок каменной кладки, явно намекая, что совсем недавно прошёл лёгкий дождь. Повсеместно смывалась пыль и грязь. Повсюду поблёскивали капли дождя и красовались мокрые пятна, оконтуренные брызгами прошедшего дождя. Вечерняя свежесть манила дышать полной грудью.
Корвус быстрым и тихим шагом направился в сторону, прямиком к городским вратам. В ответ и я со всеми припасами ринулся за ним. Поспеть было не просто. Приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не потерять равновесие, ничего не уронить и не поскользнуться на мокрой уличной брусчатке. Пока же я изворачивался, в голове звучал вопрос: «А что дальше?».
Наконец, мы оказались у врат. Двигаться стало сложнее – обратно в город на ночлег подобно огромному стаду пастуха плыл целый поток людей, что то и дело цеплялся за вещи, свисавшие с меня со всех сторон. Стоило кого-то задеть, как могла последовать весьма виртуозная брань.
Проталкиваясь сквозь толпу, я успел насчитать около десятка стражников. Расположенные небольшими группками по обеим сторонам, они зорко, а иногда и не очень, наблюдали, бдели за движением огромной массы людей. Изредка выдёргивая и проверяя из того течения слишком подозрительных.
Мы тоже могли бы быть отнесены к подобным по той простой причине, что стремились покинуть город, а не наоборот. Ведь какой дурак решится отправиться в путь ночью? Но стража игнорировала нас. В конце концов, какое ей дело, что мы там себе удумали, раз хотим попасть в руки бандитов, так пожалуйста.
Первым вынырнул из обильного движения врат Корвус. Его фигура незамедлительно направилась в рядом расположенную конюшню, где внутри ожидал своего хозяина копытный спутник масти старого дуба. Там же оказался и вьючный осёл, на которого и было указано нацепить всё купленное. Сделав то, я встал рядом. На этом, взятые мной обязанности заканчивались.
Корвус проверял седло своего конного друга. Мои глаза бегали за движением уверенных рук, в одном месте что-то подвязывающих, в другом подтягивающих, и именно в этот момент моего внимательного наблюдения, в сердце разрослось то самое настроение, бывающее гостем всех нас, особенно в часы-предвестники грядущих перемен. Оно являлось грустью. И не сказать, что я любил ему предаться, но последние месяцы это состояние могло так взять да и охватить меня.
Тогда всё было ровно также. И то рождение грусти говорило о многом. Наверное, я успел привязаться. Её воцарение явно свидетельствовало, что во мне жила надежда, вера, но только такая, что ты сам не в состоянии до конца понять – «а во что?». Быть может, что вдруг моя жизнь изменится. В конце концов тяжело быть слишком долго в мире, когда определённости нет совсем. Да ведь и Корвус немало мне помог.
Он же наконец закончил проверку и было встал возле своего коня, но потом, словно прочитав мысли, посмотрел в мою сторону. В темноте конюшни и недрах капюшона его лицо уже не различалось, но в глазах мелькал зеленоватый