Нарцисс в раю. Рамиз Гаралов
* *
Было около половины третьего ночи, а сна ни в одном глазу. Я приподнялся с ненавистной постели, со злостью отшвырнув подушку. Чертова бессонница! Четвертушка таблетки, которая вроде должна была мне помочь отказывалась это делать. Надо будет позвонить своему врачу на днях, пусть даст что-нибудь посильнее. Я так больше не могу. Нужен сон. Блаженны те, кто спят, причем, большинство тех, кто спит благополучно ночью – спят круглосуточно, и не ведают о своем сомнамбулическом состоянии. Везет же людям! Мало того, любого попытавшегося на свой страх и риск их разбудить они либо засмеют, либо как Христа распнут, чтобы спокойно и вольготно спать дальше.
Я подошел к окну, отодвинул тяжелые шторы занавесок, взглянул на черный бархат небес и заметил полную луну. Я часто плохо сплю в полнолуние, но до него оставалось, судя по всему, еще несколько дней. Луна, этот далекий овальный кусочек талька, полный блеска и великолепия в этот тихий ночной час, бесстыдно мне улыбался, словно посмеиваясь надо мной, типа вот из-за меня ты не спишь. Хотя зачем ты винишь меня в своей бессоннице? Луна недоуменно вопрошала: я что виновата, что ты не можешь спать как все нормальные люди? Выпил свое снотворное? Все, ложись и не возникай. И вообще кто ты такой чтоб на меня бочку катить? Mind your fuckin business, епта!
Отойдя от окна, и поймав себя на мысли, что я разговариваю с неодушевленным объектом, я стал беспокоится, не поехал ли я кукухой. Не хватало только встать на четвереньки и начать выть на нее для полноты картины.
Я вышел в коридор, шаркая своими пушистыми серыми тапками, ступил на терракотовый пол кухни в поисках хавчика, оттуда невольно заглянул в спальню жены, где она спала самым глубоким и невинным сном. Интересно, подумал я, какие сны она видит? Не удивлюсь, если ее сны настолько же филистерские, как и ее будни, по идее, так и должно было быть. Скромное обаяние буржуазии, все как ты хотел, так что, не жалуйся.
Из кухни я вышел с куском наспех сделанного бутерброда с беконом и решил не возвращаться в спальню. Заперся в своем кабинете и принялся нервно копошится в книжном шкафу, пока не достал оттуда «Парижский сплин», чтобы найти ту самую цитату.
Ах да, она была в начале книге; рассказ IX «Негодный стекольщик», описывающей глумления автора над бедным продавцам стекол. Осмотрев предлагаемый товар, он взбесился, узнав, что у стекольщика нету цветных стекол и устроил ему разнос, наорал и вытолкал на лестницу, а когда бедняга показался внизу, на пороге, сбросил с балкона горшок с цветами прямо ему на голову…
Немного поразмыслив над прочитанным, я взял чистую тетрадь и начал писать. Пару недель назад я завел своего рода дневник, который уже не выглядел девственно белым, благодаря моим робким неумелым каракулям. Неугомонные мысли плодились и разрастались подобно метастазе. Похоже им становится все теснее в моем мозгу, и процесс этот необратим; страсть к сочинительству росла ко мне долгим неумолимым аччелерандо.
Что именно побудило меня начать писать? Само решение было спонтанным, но я долго к этому шел. Тогда у меня не было точного ответа на этот вопрос, но сейчас, когда я пишу эти строки я склоняюсь