Нарцисс в раю. Рамиз Гаралов
и мироздание: иными словами, музыка является автономным явлением и может существовать отдельно от окружающего мира. Я не был вполне согласен с этой мыслью, хотя бы, потому что причиной того, что музыка, доносящаяся из колонок автомобиля была слышима было наличие этих самых колонок, а сами эти колонки и машина имеют пространственную протяженность.
Come to me baby
Come to me baby
Another night without you here
And I'll go crazy
Боже мой, как трогательно! Я походу понял причину того, что мне, не будучи романтиком, нравятся песни о любви. Во-первых, песни такого рода бывают красивыми и мелодичными, их приятно слушать просто так, не вдаваясь в смысл, а во-вторых, тот факт, что кто-то искренне поет о любви говорит о том, что она существует, поэтому все это на такого скептика как я действует успокаивающе.
– Какие красивые слова, а? – не удержался я.
– Ага, прямо про меня, когда ты пару месяцев назад летел в командировку.
– Хаха, жалко, что я нечем не мог помочь. Эти пару месяцев такая нервотрепка на работе, ты не представляешь!
– Скажи честно, ты мне изменяешь?! – спросила она вдруг ни с того, ни с сего.
– Конечно нет! – выпалил я почти автоматически. Наверное, это меня и спасло. – как ты вообще могла подумать такое?
– Ну знаешь, до меня периодически доходят непонятные слухи… Особенно в последнее время. Нармина как-то сказала, что одна ее знакомая видела тебя в компании одной непонятной телки, типа вы ужинали где-то.
– Слушай это все домыслы, какие-то идиотские подозрения, это все притянуто за уши! Идиотизм! У тебя, по-моему, разыгралось воображение, смотришь свой гребаный нетфликс и начала думать всякий вздор. Надо забрать у тебя телефон, планшет, оставить тебя без сериалов и общества твоих идиоток-подруг, хотя бы на месяц, ты сразу поумнеешь! Я тебе дело говорю!
– Нет, реально мне самой все это надоело. Ты вообще в курсе, что про тебя говорят?
– Да, и что же про меня говорят такого – поинтересовался я.
– А то, что ты альфонс и хам, и к тому же мошенник. Что сидишь на шеи моего отца. Да много чего.
– Мне вообще похер, ты поняла? – Я перешел на крик. – Ты вообще в курсе, что я вложил триста штук своего покойного отца в бизнес твоего папаши? То, что я делал, я делал ради нашего же общего блага!
– Ладно, хорошо, успокойся. С тобой и поговорить нельзя… Сразу из себя выходишь!
– Ну ты сама же все начала, все же хорошо было!
5
Когда мы вошли в широкий и ярко освещенный кабинет, несколько нетерпеливых и явно изголодавшихся гостей уже сидели за столом. Я присоединился к стоявшим во внутреннем дворике гостям. Брат жены – Ахмед, долговязый как Липы на Unten den Linden, вечно всем недовольный, на свете не существовало ничего, что не могло не послужить причиной его причитаний, стоял с бокалом шампанского и оживленно беседовал с Эмином; не исключено, что одной из тем их животрепещущего диалога могла послужить моя скромная (или не очень) персона, так как завидя меня еще издалека, они несколько двусмысленно переглянулись. Рядом