Дорога длиною в 300 лет. Алиса Керн
стали для нее временем грез, когда она могла вновь и вновь переживать ту встречу, тот взгляд, ту улыбку. Она представляла себе Бертольда, его темные волосы, его пронзительные глаза, его легкую улыбку. Она слышала его голос, звучавший в ее ушах, словно нежная мелодия.
Дни тянулись медленно, словно караван, бредущий по пустыне. Она ждала каждой новой встречи, каждого случайного взгляда, каждой мимолетной улыбки .
Дни тянулись в ожидании новых встреч на приемах и балах, но каждый раз, завидев Бертольда в толпе гостей, Элеонора-София (в семье просто Элеонор) чувствовала не только радость, но и нарастающее беспокойство. Их взгляды, случайно пересекающиеся во время светской беседы, становились все более долгими и многозначительными. Слова, которыми они обменивались украдкой, теряли свою формальность и наполнялись трепетом. Сердца молодых людей тянулись друг к другу, как два магнита, но невидимая стена условностей и общественного мнения разделяла их.
Именно в эти дни Элеонора начала замечать томление в груди и бессонные ночи, полные мечтаний о таинственном бароне. Ее мир сузился до образа Бертольда, его пронзительных серых глаз, бархатного голоса, легкой улыбки, кажущейся такой редкой и драгоценной. Она стала более задумчивой, мечтательной, и даже любимые занятия – музыка и чтение – не могли полностью рассеять ее тоску.
Однажды, во время прогулки по замковому парку, Элеонора заметила знакомую фигуру в тенистой аллее. Это был Бертольд. Сердце ее забилось с удвоенной силой. Он шёл ей навстречу, и их случайная встреча в уединенном уголке сада стала первым тайным свиданием.
"Герцогиня…," – прошептал Бертольд, склонив голову в знак приветствия, и в его голосе звучало нечто большее, чем просто вежливость. Элеонора почувствовала, как кровь прилила к лицу, но не отвела глаз.
"Барон," – едва слышно произнесла она, и это было словно признание в чем-то сокровенном.
Они долго гуляли по тенистым аллеям, говоря обо всем и ни о чем, и каждое слово, каждый взгляд становились нитями, плетущими паутину их чувств.
Бертольд рассказывал о своих увлечениях – медициной и философией, о мечтах и стремлениях, Элеонора слушала его, завороженная его умом и страстью. Она рассказывала о своей любви к музыке и поэзии, о своих мечтаниях о свободе и самостоятельности, и Бертольд видел в ней не только прекрасную юную герцогиню, немного избалованную и по детски взбалмошную, но и глубокую, чувствительную душу.
С каждой новой тайной встречей их чувства становились все сильнее и глубже. Они находили укрытие в уединенных беседках парка, в тени старых деревьев на берегу пруда, и каждое свидание становилось глотком свежего воздуха в душной атмосфере дворцовых условностей.
Элеонора все чаще старалась тайно покинуть замок, используя потайные двери и извилистые коридоры, рискуя быть замеченной слугами. Она надевала простую одежду, чтобы не привлекать внимания, и прятала свои рыжие волосы под капюшоном. Сердце ее колотилось от волнения,