Либертион. Анна Александровна Тищенко
томного юноши в красной шапочке (больше на нем ничего не было) в окружении причудливого коктейля из мускулистых мужчин и не менее мускулистых вервольфов. Текст гласил: «Мировой блокбастер! Страсть и предательство! Зоофилия, насилие, убийство и пожирание плоти! Все это и многое другое во всех кинотеатрах империи! 6+».
– Нам пора, – деликатно напомнила Мелисса, – а то на выставку опоздаем. Удачи тебе, Джеймс, в твоем нелегком деле.
– Так я тоже пойду, мой рабочий день заканчивается, – гном прошествовал к выходу и уже на пороге обернулся к сценаристке. – Ах, да, чуть не забыл. У нас закончился контракт с зоомагазином, так что, Люси, дорогая, избавь мистера Снорка от ее восьми кошек.
– Как!?
– Ну, думаю, они подхватили чумку.
И он ловко юркнул за дверь.
Новое слово в искусстве
Машина остановилась у громадного, уродливого здания, своей архитектурой имитировавшего подобие промышленного завода. Над мрачным входным проемом пятитонная полированная плита с лаконичной надписью: «Мусорозавод. Художественная галерея». Солидно, масштабно, сразу понимаешь, проходя под удивительно напоминающей надгробие плитой, что здесь экспонируется серьезное искусство для серьезной публики. Если названия баров и клубов у Тиберия вызывали иногда вопросы, иногда улыбку, а иногда и просто недоумение, то с названием храма искусства он был согласен полностью. Ну, может быть излишне откровенно, конечно, но в целом…
Внутри было шумно и людно, весь свет собрался на открытие художественной выставки. Взглянув на стены, Тиберий вздохнул с облегчением. Пусто. Значит, будет перфоманс, а не инсталляция. Инсталляций он побаивался – никогда не знаешь, где их ожидать. На прошлой выставке он оконфузился, бросив какой-то мусор в услужливо стоявшую на входе в зал урну. И не приметил рядом таблички с надписью, информировавшей посетителей, что перед ними инсталляция под названием «Потребитель». А его друг юрист уже месяц разбирается с тяжбой, вызванной тем, что роботы-уборщики выбросили по окончании выставки кучу рваных картонных коробок, являвшихся, как выяснилось тем же вечером, инсталляцией под названием «Освобождение». С перфомансом, все же, проще – не примешь же за мусор самого творца.
Огромную очередь у входа миновали благодаря Мупочке, он кому-то позвонил, и вскоре бледный, болезненного вида молодой человек, вышедший им навстречу из здания, провел их мимо охраны.
– Тибби, это сам великий Нэйч! – восторженно представил бледного молодого человека Мупочка. Про Мелиссу он почему-то забыл, и ей оставалось лишь благоговейно взирать на творца, не решаясь представиться.
– А я вас знаю, – улыбнулся Тиберий, – в прошлом году был с моим другом Майклом Стормом на вашем перфомансе «Мой день».
В памяти всплыл театральный зал, арендованный для этой цели, битком набитый людьми. Смотрители благоразумно заперли двери, в зале погас свет, и теперь софиты освещали только сцену. На сцене стоял диван,