Зайди ко мне, когда уснёшь. Эдуард Васильевич Еласов
какой-то!
– Столько часов! Какой смысл?
– Смысл?! – брови того взлетели в недоумении. – Часы пропускают через себя то, что вы даже не видите – Время. Время непреклонно, неподкупно и правдиво. Ни один из вечных жителей не может противостоять ему!
Старик шагал по залу взад-вперед. Видимо, он в Леониде увидел того человека, которому можно было выговориться. Долгое молчание тому причина или настроение, но дед не унимался:
– По-твоему, в мире сколько измерений?
– До сегодняшнего дня было три. Это, видимо, четвёртое.
Часовщик поморщился.
– Вот так все говорят. Четвёртое измерение – это время. Хотя я его назвал бы первым. Когда вы назначаете встречу, говорите координаты, а, б, с и, конечно же, время. Иначе как же вы встретитесь?! В полёте огромной стаи ни одна птица не столкнётся с другой без ведома Времени.
– А это место, где я нахожусь, какое измерение?
– Неважно. Пятые, шестые и прочие измерения – они есть. Люди верят только своим примитивным органам чувств, и поэтому для них открыты всего три координаты. Вам так трудно проникнуть в другие пространства. Особенно внутри себя. Но все эти пространства пронзает Время, которое может искажать их, изменять и даже оборачивать вспять. А значит, Время – наиважнейшая константа бытия.
Часовщик подошел к дальней стене, задрапированной от потолка до пола тяжёлой занавеской, и отдёрнул её. Вместо окна взору Леонида представился огромный механизм, обрамлённый шлифованным гранитом. Без лицевой панели, с выставленными наружу пружинами, шестерёнками и маятниками. Массивный, похоже, он был сделан полностью из металла, о чём свидетельствовали многочисленные заклёпки и кованые узоры. Без цифр, с одной единственной массивной стрелкой, похожей на лезвие меча, которая с лёгкостью двигалась по кругу, отмеряя свой единственный час.
Всё это крутилось, лязгало и жило своей неведомой жизнью. Такие часы даже внушали некий первозданный ужас. Гипнотический страх, от которого ноги не бегут и глаза не отрываются. Хотелось смотреть и смотреть на их работу, и чем больше вглядываться, тем самым неминуемо быть притянутым к ним, чтоб исчезнуть в колесах и шестерёнках этого чудовища.
– Вот оно, Колесо Времени! – Часовщик был просто одержим.
– Жернова, – только и проговорил Лёня, и был не далеко от истины. Он ярко представил суть этого механизма, который неумолимо перемалывал время, а вместе с ним всё остальное. Лёню тоже буквально притягивало туда. Он даже сделал несколько шагов к железному монстру, пока Часовщик не придержал его за руку.
– Ладно, будет смотреть, – старик задёрнул занавес. Лёня оторвал взгляд, перевёл на Часовщика и понял, что когда тот говорил про вечность, то была вовсе аллегория, а самая что ни на есть действительность.
– Вы живёте вечно!? Значит, Вы можете управлять временем?
– Заметь, мой друг, это сказал не я.
– Но кто же Вы?
– Простой