История города Екатеринослава. Книга первая. Монастырское урочище. А. В. Паншин
незаметна, но и так не догонит его никакая собака, а ещё менее лошадь. Но когда он видит, что опасность близка и сделает несколько усиленных прыжков, то всё преследующее его покажется как бы остановившимся на месте, так скоро отделится он на десятки, а если нужно, и на сотни сажень, и понесется опять своею обычною иноходью».[319]
Но, как водится, у повального увлечения иноходцами была и другая сторона медали. Недаром сложена старинная русская поговорка, записанная Далем – «День иноходит, а два со двора не сходит». Такая народная характеристика зачастую значит гораздо больше, чем иные энциклопедические тома. И действительно, обстоятельные Брокгауз и Эфрон приводят негативные последствия модного увлечения: «Иноходь бывает естественною, врожденною, но в виду большого спроса на иноходцев, иноходь вырабатывается искусственно. Естественная иноходь не утомляет лошади, искусственная же отзывается ускоренным разбиванием ног лошади».[320]
Теперь, когда мы с вами сделали небольшой обзор «конской тематики» становится ясно, что выбор лошадей, содержавшихся на царских московских конюшнях, был не случаен.
Аргамаки и иноходцы выполняли, как сейчас принято говорить, представительские функции: создавали антураж царских выездов, участвовали в приёме иностранных посольств, решали другие задачи дипломатического протокола.
Лошади и мерины несли на себе всю тяжесть повседневной черновой работы, такой работы во дворце было немало. Доставка хозяйственных грузов, продовольствия, дров, зимние санные и летние упряжные выезды и многое, многое другое ложилось на плечи безотказных лошадок.
Кони в большинстве своём предназначались к военной службе, в этих целях использовались и мерины. Хотя военно-служилые люди по военной развёрстке должны были прибывать в Разрядные полки со своими лошадьми и вооружением, московское правительство содержало на случай войны и большое количество казённых лошадей. О десяти тысячах боевых коней царского военного резерва сообщал посланник английской королевы Джильс Флетчер: «Лошадей Царских, назначенных для войны (кроме других, употребляемых для обыкновенной работы), до 10 000; все они содержатся в окрестностях Москвы».[321] Этот стратегический конный резерв постоянно находился в высокой степени готовности. За здоровье лошадей собственной головой отвечали царские ветеринары, в табунах шли процессы отбраковки больных и слабых животных, специальные воеводы, как мы знаем, следили за ежегодным пополнением военных конюшен свежими степными скакунами.
Глава 12
Герцинский лес
Описывая Московию, Павел Иовий сообщал, что её равнинные пространства от весны до осени представляли собой сплошные непроезжие болота: «Поверхность ея – большею частию плоская и изобилует лугами, хотя летом во многих местах болотиста. Это происходит от того, что вся Московия пересекается большими реками, которыя, поднимаясь от тающих весною снегов и разрешающагося
Степная охота. Русское слово. С.-Петербург. 1861, май. Стр. 38.
Брокгауз. Эфрон. Т. XIII. Стр. 226.
Флетчер. Стр. 107.