Серый морок дневного неба. Ad libitum, или От фонаря на коду. Маноромижор (сборник). Агата София
ведет тебя за собой не диктуя, но маня тебя, подобно песням сирен, от прекрасного голоса которых теряли разум закаленные бурями моряки.
Звук его голоса… Это как раз то, что ты так легкомысленно не приняла в расчет, так беспечно согласившись на «прощальный» ужин у Ирки.
Все было то же, как и в первый раз: «диван» с подушечками, ужин на столе в кухне, и вы, трое за этим столом.
Ты не рассчитала свои силы и моментально это осознала, как только оказалась опять здесь. Все твои благородные порывы спрятаться от действительности за святость вашей с Иркой дружбы улетучились в тот же момент, как ты увидела его снова и поняла, что вся эта томительная неделя – неделя без него, была совершенно ненужной жертвой, принесенной на ложный алтарь.
Все как тогда, как и в первый раз. Вы двое говорите, Ирка молчит. В одинаковой манере, почти отстраненно, вы продолжаете диалог, начатый еще неделю назад, вращая его вокруг тем, совершенно не касающихся происходящего на этой кухне.
Слова, паузы, слова, паузы, слова. Вы прячете за ними то, что не произносите вслух. Вы оба прячете это. Ты не обманываешься в том, что видишь и чувствуешь.
Только… что же с этим делать на этой кухне, где в воздухе разлито Иркино неподдельное горе от расставания с ним: оно в ее тихом голосе, в уголках глаз, которые она торопится опустить, словно не желая, что бы он там прочел ее отчаянную мольбу: «Останься!»
Сколько раз ты уже пожалела, что притащилась на это похоронное мероприятие. И столько раз ты возблагодарила судьбу за то, что ты здесь! Истина заключалась в том, что ты вытерпела бы и большее, только бы находится рядом с ним, и неважно, насколько двусмысленной была ситуация.
Всего минутка
…Сейчас вы расстанетесь, и скорее всего – это все, конец. Пытаешься усмехнуться… Где в твоей дрожащей и трепещущей душе возьмутся силы на усмешку? Она тает, не успевая добраться до лица. Вот сейчас. Надо встряхнуть волосами, привычным движением откидывая их массу на спину, потом сказать что-нибудь банально ободряющее, что обычно говорят в таких случаях.
Вот сейчас. Прямо сейчас, только… Пусть время продлится, ну хотя бы на немножко! Ты сама не уверена, зачем ты это просишь, но просишь кого-то там, наверху, того, который все видит в твоем сердце. Просишь робко, понимая, что и права-то просить не имеешь. И куда делась твоя гордость от победы над собой, твоя сила, которая, как ты думала, поборола искушение, куда это все делось?
Вы втроем стоите в Иркиной темноватой прихожей. Сейчас она и он попрощаются с тобой. Ирка, чтобы прийти завтра в институт с грустным лицом и требовать от тебя дружеского понимания и следующего за этим утешения. Он – для того, чтобы исчезнуть из твоей жизни навсегда. Прими это и не медли.
Но ты медлишь. И что-то там происходит, наверху, там, где кто-то видит в твоем сердце, потому что случается невероятное – стучат в дверь. Ирку вызывают и это очень срочно. Она выходит, извинившись, и бросив вам: «На минутку».
Всего минутка. Но она сейчас как глоток воздуха, как спасение.