Ночь Волка. Самид Агаев
надо же, – возмутился Шилов, – ни слова в простоте, только про морг сказал, тут же ворона прилетела, падаль клевать. Пошутить нельзя. Пошла прочь сволочь, – закричал он.
Испуганная ворона, каркнула и увеличила скорость.
– Жалко ружья с собой нет, – сказал ей вслед Шилов, – а то бы я тебе показал, блядь!
Проводил птицу взглядом, пока она не скрылась за верхушками деревьев, затем сплюнул, и заметил:
– Однако домой надо, пока яйца не отморозил, – он с усилием развернулся и пошел к дому.
Марат с хмурым выражением на лице пил чай. Вероника, сидя на убогом диванчике, листала «VOG», а Галя стояла, прислонившись к печной стене. Все трое смотрели на Шилова.
– Я ничего не сделал, – сказал Шилов, – что вы так смотрите на меня, я здесь не причем. Не смотрите так на меня, мой организм настолько проспиртован, что я могу заняться пламенем, как Меджнун.
И, обращаясь к Марату:
– А у тебя, начальник, почему лицо перекошено?
– Чай холодный, – ответил Марат.
– Вероника, в чем дело? – укоризненно сказал Шилов, – почему у кормильца чай холодный.
Вероника оторвалась от чтения и недоуменно пожала плечами.
– Печь остыла, – объяснила Галя, – я не стала с утра топить. Мы же ехать хотели; Вот и вещи все собраны.
– Придется разобрать, – злобно сказал Марат.
Галя растерянно посмотрела на Шилова, и спросила.
– Что совсем не заводится?
Шилов мотнул головой, отбрасывая чуб со лба, и пустился в пространные объяснения.
– Ну, как тебе сказать, Галя. Здесь мы имеем дело с тем случаем, при котором о женщинах говорят, мол, она немного беременна, что, безусловно, является полной нелепицей, – ибо женщина или беременна, или не беременна. Так же обстоят дела и с автомобилем; либо он заводится, либо нет. Бывают, конечно, исключения: в семье, как говорится, не без урода. Иногда заводится, но не едет, то есть ехать нельзя на нем; но у нас не тот случай, не тот. Машина не заводится, и все тут, то есть категорически.
– Когда-нибудь, Шилов, я тебя убью, – призналась Галя.
– Но я могу сходить за трактором, – предложил Шилов, – с буксира заведем и поедем.
– Куда сходить?
– В Калиновку.
– До Калиновки шестнадцать километров, – сказала Галя, – не дойдешь.
– Я не дойду? – возмутился Шилов, – Галя, я же ишо не старый, мне ишо токо сорок три года.
– Саша, на улице мороз, – пояснила Галя, ты замерзнешь. К тому же волки. Саньку Рыжего, родственника моего дальнего недавно волки на дерево загнали; восемь часов просидел, пока лесовоз случайно не проехал.
– Во-первых, я Санька Брюнет, – начал Шилов, – во-вторых, рыжий без ружья был, а я с ружьем пойду, в третьих, у нас выбора нет.
– Ты волка вблизи не видел, а увидишь, и ружье со страху бросишь, – сказала Галя.
– Вот спасибо тебе милая, – язвительно ответил Шилов, – я знал, что ты обо мне хорошего мнения.
– А отец мой, царство ему небесное, – как ни в чем