Зарубки памяти на скрижалях истории. Алгоритмы и ребусы русофобии Запада. Николай Мальцев
шести студентов, которые стали невольными жертвами моего авторитета и моих уголовных наклонностей. Относительно моей персоны директор прямо заявил, что будет настаивать на моем отчислении из техникума и предании меня суду как организатора и инициатора преступления. Я уверил директора, что больше этого не повторится, и попросил прощения за свое поведение и причиненные неприятности. Директор остался непреклонен. Завершая разговор, он потребовал, чтобы на общем собрании присутствовали мои родители. На том и расстались. Требование по поводу родителей я проигнорировал. Их присутствие на судилище вряд ли изменило бы решение директора о моем исключении. Избежать собственного унижения я не мог, а вот спасти родителей от морально-психологического стресса и унижения посчитал своей сыновней обязанностью. Сам виноват – сам и буду отвечать.
Общественный суд
Примерно через неделю после беседы с директором в актовом зале техникума были собраны студенты второго курса всех семи специальностей. Студенческие группы по численности были не меньше, чем человек по 20. Значит, было собрано человек 100–120, а может быть и больше. Зал был набит до отказа. Сами понимаете, мне было не до счета. Состоялся или общественный суд, или пародия на нормальный милицейский суд, до сих пор не пойму, и это остается для меня загадкой. На сцене, за столом президиума, сидел директор техникума, а также многие преподаватели и руководство комитета комсомола. В центре, а может быть, и за отдельным столом сидели человек пять в милицейской форме, среди них был и мой участковый Чуриков. Как потом оказалось, там же, в президиуме, присутствовал и тот потерпевший гражданин, у которого мы разрушили улей и украли семь рамок сотового меда. Думаю, что в зале были и родители моих «подельников», но они не выступали. Началось какое-то непонятное судилище, содержание которого от стыда и волнения я практически не запомнил.
По тогдашнему советскому законодательству не особо тяжких преступников и правонарушителей, совершивших нарушения закона впервые, можно было предварительно судить в коллективе, где они учатся или работают. В народе такой суд называли взятием на поруки. Если обвиняемого и совершившего в первый раз реальное и доказанное преступление члена коллектива этот коллектив презирал и даже ненавидел за его шкодливый характер неуживчивого человека, то ничто не могло его спасти от законного наказания. Коллектив голосовал против взятия на поруки, и далее этим человеком занимался советский суд и милиция. Если же коллектив любил и уважал человека и не имел к нему никаких претензий, то даже уголовно наказуемое преступление до милицейского суда не доходило. Общим голосованием коллектив брал его на поруки, и на том дело заканчивалось. В какой-то мере коллектив выступал как множество общественных судебных присяжных, которые выносили голосованием решение о виновности или невиновности каждого отдельного обвиняемого.
Если они его признавали невиновным, то юридически