Сложнее, чем кажется. Ян Рубенс
пытался целовать в затылок. Сын, сын, успокойся! Ян поджимал ноги, пытаясь выпасть из рук Жуковского, прятал лицо, наклонял голову, как можно ниже, хрипел и почти рычал, вырываясь. Надежда Геннадьевна в ужасе наблюдала за этой сценой. Жуковский молча удерживал Яна, ожидая, когда тот устанет, а потом – совершенно точно – взорвется истерикой. «Господи! Не дай бог, этот идиот позвонит в школу! Не дай бог…» – почти молился про себя Иван Геннадьевич, не чувствуя, как Ян пинает его и даже кусает. Но вот он неожиданно ослаб, и, запрокинув голову, ударил Жуковского в грудь и закричал. Заорал. Неестественный, нечеловеческий вопль, отчаянно безысходный, разворотил связки и дальше Ян мог только хрипеть. Надежда Геннадьевна вскрикнула и расплакалась, как испуганный ребенок. Жуковский полушепотом твердил одно слово: успокойся, успокойся… Отпустите меня!.. Никто тебя никуда не отпустит… Отпустите!.. Успокойся… Пустите!.. Сын, Сын! Я с тобой, слышишь! Я тебя никому не отдам. Никому. Никогда… Я с тобой.
Никто не заметил Сашу, разбуженного криками. Он стоял взъерошенный, в одних спортивных трусах, в дверях большой комнаты и, широко раскрыв глаза, наблюдал за происходящим. Мать зачем-то кусает носовой платок, отец скрутил Яна, а тот извивается и бьет его ногами. И этот вопль… и мать начинает плакать навзрыд, а Ян падает и бьется об пол головой, и отец подхватывает его и говорит что-то непонятное. Что происходит?
Жуковский опустился вслед за Яном на пол. Надя! Валерьянки, пустырнику! Чего-нибудь! Надежда Геннадьевна метнулась на кухню. Снова зазвонил телефон. Не бери трубку, Надя!
– Возьми! – из последних сил заорал Ян и зарыдал уже в голос. – Возьми… Это может быть Денис, – он почти прошептал, закрыл лицо руками и совсем лег на пол.
– Алло! Кто это? Алло?.. Положили трубку…
– Нет! Нет! Перезвони!.. Перезвони мне!.. – Ян сжимал кулаки и бил пол, Жуковский снова скрутил ему руки.
– Ваня, сделай же с ним что-нибудь!..
– Да чего вы все орете?! – не сдержался Саша.
– Тихо! Ты вообще иди отсюда! Надя! Валерьянка где?! Неси всё! Давай сюда.
А Ян задыхался от рыданий, прижимаемый Жуковским к полу. Он все ещё делал попытки хотя бы доползти до двери.
– Открой бутылек… И воды стакан. Быстро… – Жуковский зажал голову Яна локтем и влил ему добрую половину содержимого бутылочки. Запах пустырника наполнил коридор, – только бы не захлебнулся… – потом почти стакан воды. Половину пролил Яну на свитер…
– Сашенька, иди к себе, пожалуйста!
Саша не выдержал этот умоляющий, отчаянный взгляд матери, ушел к себе, оделся и принялся ходить по комнате… В коридоре все стихло.
Потом отец позвал посидеть с Яном в его комнате.
– Никуда не отпускай. – Иван Геннадьевич вытер пот со лба, – Будь готов, он может ударить. Он в панике.
– Папа, что случилось?
– Тебе знать необязательно. Просто поддержи его сейчас. И скажи – обязательно