Сложнее, чем кажется. Ян Рубенс
доверие было чрезвычайно сложно, его побаивались.
Но Костя был до восхищения притягателен! Продюсер ухватил в нем главное: плохой мальчик, отрицательное обаяние. Искрометное чувство юмора. Умен, начитан и образован. С ним хотели дружить, к нему буквально набивались в друзья. Он никого не подпускал. И Яна тоже долго не подпускал.
Рубенс любил рисовать Костино лицо, особенно в моменты, когда тот слушал только что записанные песни: суровое, даже немного злое. Нахмуренные брови, плотно сжатые губы. Сосредоточенный, застывший в одной точке взгляд. И эти губы…
Фигуру Кости он всегда рисовал по памяти.
На их дне рождения Марины не случилось. В студии она тоже больше не появлялась. А после разговора про нее парни начали сближаться, стали говорить больше и о большем. И Ян показал Косте свои картины.
Костя смотрел долго. Смотрел внимательно. Он не мог оценить художественных достоинств работ, но его эстетического воспитания хватило, чтобы понять, с кем ему повезло оказаться рядом.
– Так ты гений? – ухмыльнулся Костя. Ухмыльнулся, хоть и понимал, что это лишнее. Но уж очень не хотелось выглядеть пафосным.
– Ну! Еще какой! – закатил глаза к потолку Ян, пытаясь подхватить тон – не то шутливый, не то едкий: Костю иногда сложно понять.
– Еще какой… – и куда-то делась ухмылка, и голос прозвучал тише, задумчивым эхом Рубенсовых слов.
– Прекрати, – растерялся Ян. – В музыке мне до тебя все равно далеко, – он все еще не привык к тому, что им восхищались.
– А в живописи мне до тебя – никогда. – и Костя не повел привычно плечом, не фыркнул, не хмыкнул. Не увидел Ян ни одной из его фирменных штучек, призванных демонстрировать безразличие к своим же словам.
Это первая фраза, которую Костя Яну – просто – сказал.
С того дня Холостов пытался разобраться в себе: хочет ли он быть с этим человеком потому, что тот явно больше, чем талант, и за ним явно больше, чем будущее современников? Или же Ян просто замечательный человек, на него можно положиться, ему можно доверять и так далее? А может, и то, и другое?
И Костя учился укрощать свой строптивый нрав, усмирять свой «дурной» характер, набирался храбрости открыться. Давалось с трудом, но он пробовал на слух слово «друг», испытывал на прочность слово «всегда», пытался осознать смысл слова «рядом».
Но почему именно он? Скромный, робкий, стеснительный… Наверное, желание дружить с кем-то конкретным, так же необъяснимо, как желание любить. Способов испытать того, кого считаешь другом, – много, но есть ли способ испытать себя? Проверить собственную способность дружить? Интересно, кто-нибудь пытался так ставить вопрос? Холостов таким вопросом задавался.
Есть в этом парне то, что мне категорически не нравится? Ничего не приходит на ум.
Как проверить искренность и истинность своей дружбы?
По памяти
После того как не стало бабушки Яна, Жуковский с великим трудом, но оформил опекунство