Сложнее, чем кажется. Ян Рубенс
пока не перевернул лист и не увидел дату, неуверенным детским почерком выведенную на обороте. Писал этот мальчик хуже, чем рисовал.
Снова женщина, опять мужчина, ребенок. Линии жестче, углы резче, штрихи размашистые, тени черные. Даты? Два года назад. Четыре года назад. Полгода… дорога, дождь, восход… взгляд – сверху. Саша зажмурился:
– С фотографии?
– Нет… по памяти.
Груда металла, недавно бывшая двумя автомобилями, выведена карандашом с фотографической точностью так, что становится жутко: нельзя запоминать такой кошмар. Недалеко от этой груды – два тела: мужчина чуть дальше и женщина чуть ближе. Неестественные, неживые позы. Еще кто-то – на заднем сиденье одной из машин, такой же неживой. Вот несутся «скорые» и милиция, но они еще далеко, а тела так близко… Дата – полгода назад. Очень близко. А мальчику тогда – четыре года.
– Невозможно хранить в памяти этот ужас! Так подробно, столько лет! Можно с ума сойти, – Саша снова перевел взгляд на портреты. Родители. И ему стало жутко. Запомнить своих отца и мать такими – переломанными, окровавленными, возле разбитых автомобилей… Он бы не хотел.
Рассмотрев последний рисунок, Саша ушел к себе. Огромное пространство заполнено людьми: в форме, в халатах, с блокнотами, рулетками, чемоданчиками; в «скорые» грузят на носилках кого-то, с головой накрытого черной клеенкой; машины гуськом объезжают огороженный участок дороги. А в центре, – не сразу заметная, но главная фигурка: мальчик на ящике, сидит, поджав ножки, съежившись, прижимая к себе какой-то предмет… игрушку? Альбом! А рядом с ним – никого. Пустота. Он один. И кажется даже, что никто не появится рядом, так и останется мальчик сидеть, вцепившись в альбом. Навсегда.
Раньше Саша не считал себя впечатлительным.
ВДОХ-ВЫДОХ
После очередных гастролей Ян и Костя сидели вдвоем на кухне. Огромную квартиру в пентхаусе нового дома предоставил им продюсер группы – одну на всех. Оба вокалиста – Ян и Костя, и пять музыкантов могли жить здесь в любое время. Так удобнее: отрабатывать начальные версии новых песен, обсуждать аранжировки, репетировать акустические варианты.
Тут же Ян сделал себе мастерскую.
Кухня просторная, светлая. Все разошлись в тот вечер, и они остались вдвоем. Костя развалился в большом кресле перед маленьким столиком, Ян устроился на диване, поближе к креслу. Их разделяли только два подлокотника.
Летом темнеет поздно, поэтому, начав пить пиво в шесть вечера, они быстро потеряли счет времени. Разговор, как обычно в последнее время, вели серьезный, о чем-то глобальном. О чем – никто из них никогда не вспомнит, но в тот момент он казалось важным, оба были вовлечены в тему, обсуждали что-то пылко и жарко. Изменилось все внезапно.
– Ты зачем повесил паузу? – спросил Костя, покручивая бутылку на колене.
– Знаешь, мы с тобой уже насколько откровенны друг с другом, столько всего за эти почти два года было…
– Ну? – Костина бутылка