Памяти подвига. Даниил Сергеевич Калинин
нас везли несколько суток, в давке. До ветру не поймёшь как ходить… Смрад стоял такой, что практически не чувствовали никаких других запахов.
Однажды во время еды, нас всё-таки заприметила совсем ещё маленькая девочка. Она ничего не сказала, только посмотрела на нас глазами синими-синими.…И ведь без осуждения смотрела. Только с тоской и болью. Всех ведь не накормишь. …Но семье этой девочки отец всё же помог.
А я в той же теплушке увидел ЕЁ. Моя ровесница, ну может чуть помоложе. Видно было, что очень ей тяжело, а братику её маленькому ещё хуже. Всем было тяжко. Не стихающий плач сопровождал нас всю дорогу.
Девочка же эта пыталась поближе прижать плачущего братика, успокоить. Только крестилась тайком.
Меня до этого верующим назвать было тяжело. Я видел, как мама молиться. Но пример-то я брал в основном с отца. А он не молился и матери не давал меня приучить к молитве, привести к Богу. Так ведь время-то после гражданской какое было! Священников, монахов и монахинь, просто прихожан могли арестовать в любой момент. А тут я вижу эту девочку и невыносимо сильно захотелось помочь. Я подошел к ней, увидел карие, выразительные и испуганные глаза. Протянул руку с тем кусочком, что дала мне мама. Она посмотрела на меня, как на чудо. Потом взяла мой подарок и тихо, но очень мягко и выразительно сказала: «спасибо». А я вдруг перестал чувствовать голод, жажду – и вообще. Весь тот день во мне как – будто небольшой огонек внутри горел, согревая и тело, и душу.
Девочку звали Дашей. Мой кусочек она отдала меньшей частью братику – остальное матери и отцу. Как и моя мама, себе ничего не взяла. В следующий раз, когда отдал ей «свою пайку», заставил съесть четверть. «А то больше не дам». Она улыбнулась, но съела. И так я кормил их два дня.
На четвертые сутки наш путь в поезде закончился. Привезли нас в рабочий посёлок Верхняя Салда, что в Уральской области. Оттуда мы своим ходом, под конвоем, добирались до трудпосёлка №29, что находился километрах в семидесяти от Салды. Для взрослого человека такое расстояние пройти не проблема, но люди были истощены, у многих маленькие дети. Повозок же практически не выделяли. Нам помог конвойный милиционер, что должен был стать одним из участковых поселка. Взял самых маленьких детей из нескольких семей на телегу, сам шел пешком. Везде есть люди.
Трудное было время. Многие сильно болело, и люди умирали – кто в теплушках, кто по дороге.
Комендантом посёлка оказался человек суровый, строгий, но с понятием. Думаю, что ему самому не очень-то нравилась идея переселения в этот глухой угол. Да ещё и при отсутствии хоть какого-то обустроенного быта. Более же всего пугало то, продовольствия было в обрез. А ведь на дворе уже стояла осень.
Звали нашего коменданта Федором Ивановичем Щербатым. Но для поселенцев он стал просто Иванычем, и никогда не смущался этого обращения. Нам с ним очень крупно повезло. Той осенью Иваныч постарался