Проклят и прощен. Элизабет Вернер
об этом.
Тогда я была очень молода и глупа, но все-таки понимала, что тот, кто выходит замуж по любви, не станет так безумно плакать. Я отлично знаю, что Грегор принудил тебя решиться на этот шаг, а потом, вероятно, сам жалел об этом, потому что был бледен, как мертвец, когда венчал вас, и я прекрасно видела, как дрожала его рука, когда он благословлял тебя.
Молодая девушка так и сыпала воспоминаниями о событиях, которые некогда восприняла с острой наблюдательностью ребенка и отчетливо сохранила в своей памяти. И, возможно, она еще нескоро кончила бы, если бы Анна решительно не остановила ее.
– Ты, Лили, лучше молчала бы о том, о чем еще не в состоянии судить. Ты была тогда еще десятилетним ребенком и создала себе чисто ребяческие представления о том, чего и не было. Грегор ни к чему не принуждал меня, да меня и нельзя ни к чему принудить. Он лишь посоветовал мне сделать то, на что я уже раньше сама решилась. Я добровольно отдала руку Гертенштейну, и ни одной минуты не раскаивалась в этом. Раз и навсегда запрещаю тебе подобные глупые рассуждения.
Эти слова были произнесены строгим, почти суровым тоном, и Лили, совершенно не привыкшая к такой строгости со стороны старшей сестры, уже собиралась обиженно заплакать. Однако в этот момент дверь снова отворилась, и в комнату вошла дама лет тридцати с небольшим. Хотя она не могла претендовать на красоту, но казалась очень симпатичной – маленькая, полная, с темными волосами и живыми глазами. С приветливым поклоном она подошла к разговаривавшим сестрам и сказала:
– Мы вернулись позже, чем следовало, но Лили вероятно уже покаялась вам, что в этом виновата одна она.
– Нет, я еще ничего не слышала об этом, – отозвалась Анна, между тем как ее сестра отвернулась, – слегка надув губы. – Я просто думала, фрейлейн Гофер, что вы пробыли у своих родителей больше времени, чем предполагали.
Фрейлейн Гофер, бывшая компаньонка покойной госпожи Гертенштёйн, покачала головой.
– Нет, мы вовремя выехали из лесничества, но фрейлейн Лили не давала мне покоя, пока мы не отослали экипаж и не пошли пешком по лесной тропинке, выходящей у Фельзенека на горную дорогу; а на такой обход надо не меньше часа.
– Ах, мне так хотелось хоть один раз взглянуть на проклятый замок! – воскликнула Лили, при слове «Фельзенек» совершенно позабыв дуться. – За те четыре недели, что я живу здесь, я так много слышала о нем, и если уже никто не смеет пробраться туда, то я должна была по крайней мере увидеть его. Это – настоящий волшебный замок, сказочно великолепный и могучий, но вокруг него царит мертвая тишина, как будто вся жизнь там вымерла. Да и не мудрено – ведь в замке живет заколдованное чудовище, готовое свернуть шею всякому, кто ненароком заберется туда.
– Нет, Лили, это преувеличение, – торжественно проговорила фрау Гофер. – Что бы там ни делал барон фон Верденфельс, но шеи он еще никому не свернул.
– Неужели? – с видимым разочарованием спросила Лили. – А я уже совсем было приготовилась к этому, если