На перекрёстке ностальгий. Избранное. Борис Хайкин
в прегрешениях
Свыше даруется.
Лишь в утешение —
«Стерпится – слюбится».
Признание
Я без тебя и дня не проживу.
Но даже если будем мы в разлуке,
Тебя губами, сердцем призову,
Сожму в ладонях трепетные руки.
Я по тебе ничуть не загрущу.
Грустят лишь по утерянной надежде.
А я в тебе саму тебя ищу
И с каждым днем люблю сильней, чем прежде.
Запутаюсь в шелку твоих волос.
Укроюсь с головой твоим дыханьем.
И погружаясь в терпкий омут грез,
Превозмогу оскому расставанья.
Средиземное море
Средиземное море —
Это пенный прибой,
Где на радость иль горе —
Наша встреча с тобой.
Это тяга веками
Ко Священной земле.
И песок под ногами —
Как янтарь в хрустале.
Нам в минуты сомненья
На нелегком пути —
В кураже вдохновенья
Рвать волну на груди.
И любые напасти
Поглощает прибой,
Коль родился в рубашке,
Что из пены морской.
Мы скитаний вслепую
Избегать не вольны.
То – в пучину морскую,
То – на гребень волны.
И у пристани близкой —
Олеандры в цвету.
А у сердца – прописка
В неизвестном порту.
Из книги «Автограф»
Молитва
Не искупления прошу у Бога
Грехов, что в этой жизни несть числа.
А к светлым далям – скатертью дорогу,
И за спиной – надежды два крыла.
Пускай тебя заботы рвут на части,
Но сил достанет грезить наяву.
И я прошу не счастья, а участья
Людей, среди которых я живу.
И мне дешевых милостей не надо.
Я перед вами сердцем не солгу —
Не худо быть здоровым и богатым,
Но ведь за это вечно быть в долгу.
Я бью челом страдающим со мною,
Кто пядь за пядью чувству уступал.
Пускай любовь проходит стороною.
Дай Бог хоть раз припасть к ее стопам!
И допоздна сомкнуть не в силах вежды,
Желать врагам своим не стану зла.
Бросаю камень в озеро надежды,
Чтоб к ней дорога легкою была.
Шалом
С юности, гоняя голубей, —
Будь то Киев, будь Ташкент иль Таллинн —
Если забывал я, что еврей,
Тотчас мне о том напоминали.
Кто не грешен: это ль не таил?
Я меж них – не первый, не последний.
Вечно соплеменники мои
Гнулись под хулой тысячелетней.
В прихоти сановной господа
Сирых осуждали и прощали.
Теплилась надежда, как звезда,
В их глазах, исполненных печали.
И теперь, вкусив судьбы иной,
Сталось как бы заново родиться.
Нации,