На перекрёстке ностальгий. Избранное. Борис Хайкин

      Колонны, камни, письмена —

      Средневековья панорама.

      Молчит подпорная стена

      Не раз разрушенного храма.

      Над ним не властвуют года.

      Машины рядом не паркуют.

      Идут паломники сюда,

      Булыжник пятками шлифуя.

      В пылу душевной простоты,

      Взывая к Господу в печали,

      Свои заветные мечты

      Оставят в швах меж кирпичами.

      Клочки бумаги стерпят речь

      Коленопреклоненной черни.

      И дворник с пейсами до плеч

      Их передаст по назначенью.

      Я вижу фальшь, как ясный день.

      Но отчего ж, от изумленья

      Напялив кипу набекрень,

      Вошел в экстаз благоговенья?

      С лица – икону хоть пиши.

      Уже другой, не тот, что прежде,

      Я тоже чистый лист души

      Заполнил верой и надеждой.

      Стеклодув в Тель-Авиве

      колдует над битым стеклом,

      Привлекая к арене стола

      удивленных зевак.

      Незаметно жонглируя

      легкой горелки огнем,

      Выпускает, как фокусник,

      фауну из рукава.

      То забавный дракончик

      на Солнце блеснет чешуей,

      То застынет на миг,

      изготовившись к схватке, гюрза.

      То из мертвого лома

      какой-то бутылки цветной

      Появляются вдруг медвежонка

      живые глаза.

      И волшебная палочка

      так увлекает меня,

      Что застыл, как в лесу молодом,

      неприкаянный пень.

      Я на пальцах прошу изготовить

      для брата коня,

      Чтобы помнил всегда о красе

      казахстанских степей.

      Я скупил бы все разом,

      хотя я совсем не богат.

      Мастер делает дело свое,

      и не дрогнет рука.

      Остается за морем далеким

      единственный брат.

      Рукотворное чудо

      кому-то пойдет с молотка.

      Как слеза смоляная —

      из трубочки капля стекла.

      Заиграло в лучах огневых

      золотое руно.

      Нелегко, но – возможно

      фигурки ваять из стекла,

      только в жизни осколки былого

      слепить не дано.

      Из склепа, как высшая милость,

      Венера, мила и бела,

      Пред очи людские явилась

      На греческом острове Милос,

      Где сотни столетий спала.

      И в узел разыгранной драмы

      Попав не без веских причин,

      Античный бесчувственный мрамор

      Скульптуры изысканной дамы

      Будил вожделенье мужчин.

      Был каждый из них озабочен —

      Как