В поисках нормы. Размышления психиатра. Павел Румянцев
но продолжала угасать на глазах. Через две недели умерла. На вскрытии ничего не обнаружили: ни истощения, ни инфарктов, ни инсультов. Ничего! Просто констатировали смерть.
Медицина в таких случаях бессильна. Человек сам включает механизм саморазрушения. Думаю, если бы врачи и знали, что у Гоголя депрессия, и лечили бы его даже современными антидепрессантами, все завершилось бы точно так же. Гений Гоголя выработал себя. Его ничто не удерживало в этом мире, он не хотел больше жить. Он сам себе не нравился, не зря сжег второй том «Мертвых душ».
Редкий, очень редкий вид депрессии. Но на то и болезнь гения! Болезнь ли?
Посмотрим на наш рисунок.
Вроде бы все просто и в то же время все относительно. Язык не поворачивается назвать «болезнью» пушкинскую Болдинскую осень. Однако если отмечать на шкале «цикло» тогдашнее состояние поэта, мы обязаны поместить его на пик мании.
Вообще слово «мания» – не очень удачный термин для обозначения расстройств настроения. Лучше было бы так: много чувств – повышенное настроение – гипертимия (от «гипер» – много и «тимус» – чувство, настроение). Мало чувств – пониженное настроение – гипотимия.
Колебания настроения от повышенного к пониженному и обратно – циклотимия. Выраженные, глубокие колебания настроения – циклотимическая болезнь. Этих терминов было бы достаточно, без всяких «маниакально-депрессивных психозов». Слово «психоз» в нашем представлении все же предназначено для более грубых расстройств психики.
Да и со словом «мания» у нас связаны другие ассоциации: мания величия, маньяк-убийца, мания преследовании, клептомания, пиромания или из современных – лудомания (страсть к игровым автоматам) и т. д.
Что поделать, и в психиатрии встречаются омонимы: одно и то же обозначение разных по смыслу понятий.
Но вернемся к поискам нормы. Устойчивость мании (гипертимии) по отношению к норме высока. Если мы попытаемся отметить на оси «цикло» настроение кого-то из своих знакомых или свое собственное, то в случае с манией диапазон, разброс условной нормы очень широк.
Где бы мы ни поставили отметку, как бы далеко ни ушли от нормы к болезни, все можно, правда, при определенных условиях, с оговорками, объяснить и приравнять к норме.
Чего не скажешь о депрессиях. Если при маниях критика снижена, то при депрессиях она завышена. Критическая оценка себя, окружающего мира приводит к разочарованию в жизни, к риску суицидов. Отсюда, даже неглубокая депрессия ближе к болезни, чем к норме. При депрессии вообще все симптомы ближе к болезненным расстройствам.
Время течет медленно, мысли – тоже, окружающий мир не привлекает внимание. Нет желания реагировать на внешние раздражители. Не хочется ничего делать, не хочется отвечать на вопросы.
При мании воспоминания яркие, неожиданно вспоминаются эпизоды из такого далекого прошлого, что окружающие только диву даются.
Одна больная рассказала о встрече с подругой, причем вспомнила все детали до малейших подробностей: о чем говорили, что сказала она, что