Охота за темным эликсиром. Похитители кофе. Том Хилленбранд
не понимаете его. Сколько вы находитесь здесь, Овидайя Челон?
– Восемь с половиной недель.
– Я слышал, вы довольно усердно посещаете молебны тюремного священника, несмотря на свое папское лжеучение. Вас не отталкивает будничность наших богослужений?
Овидайя совершенно не понимал, к чему клонит начальник тюрьмы, поэтому осторожно ответил:
– Поскольку я англичанин, то привык жить среди протестантов, сеньор. Кроме того, я ничего не имею против чтений, хоть я и католик. Как бы там ни было, Библия – она Библия и есть.
– Прямо-таки кальвинистская точка зрения. Вам наверняка известно, что всего в паре сотен миль отсюда людей вешают за примерно такие же здравые человеческие рассуждения.
Овидайя решил, что разумнее всего будет просто униженно кивнуть.
– И при том, что вы хотя бы не отказываетесь от предлагаемой вам духовной пищи, работать вы не хотите. Я прав?
– Я очень даже готов работать, сеньор. Я обладаю многими качествами, которые могли бы принести тюрьме пользу, если позволите мне смелость сделать подобное замечание. Наряду со знанием языков я разбираюсь в металлургии, а также других искусствах…
Домселаер оборвал его:
– Я знаю, кто вы и что умеете, Овидайя Челон. Вы – один из тех людей, которых называют учеными. Вы коллекционируете трактаты и удивительные игрушки, тратите попусту время в кофейнях и стоите в тени великих натурфилософов, – он произнес это слово так, словно речь шла о чуме или холере. – Но вы не относитесь к их числу. Разве я не прав?
И, не дожидаясь ответа Овидайи, продолжил. Его низкий голос стал громче, обрушился на заключенного, словно гром:
– Вы не ищете мудрости, вы просто хотите пускать пыль в глаза! Вы цепляете свою начитанность и ученость себе на шляпу, словно перья. Чего у вас в избытке, так это тщеславия! Очевидно, Господь наделил вас разумом, но вы им не пользуетесь.
– Сеньор, я…
– А если и пользуетесь, то только ради того, чтобы измышлять мошеннические комбинации и обманывать честных граждан. Нет, Овидайя Челон, возможно, ваши таланты значительны, но я не стану ими пользоваться!
– Позвольте мне быть вашим самым преданным слугой, сеньор. Я обещаю, что буду работать на вас от заката до рассвета.
Домселаер посмотрел на него так, как смотрят на несмышленого ребенка:
– Речь не идет о том, чего вы хотите. Не идет она также и о том, чего хочу я. А лишь о том, как вам помочь вернуться к свету. И путь познания, тот путь, которым вы шли прежде, до добра вас не довел. Он привел вас сюда. Ваш разум обрек вас на погибель, Овидайя Челон, и снова поступит так же. Лишь тяжкий труд может исправить вашу душу.
В душе Овидайи вскипела невероятной силы ярость, и он едва сдержался, чтобы немедленно не наброситься на этого самовлюбленного кальвинистского живодера, невзирая на последствия. Лишь произнес сдавленным голосом:
– Пилить бразильское дерево? Это рабский труд. А я – дворянин.
Домселаер посмотрел на него с раздражением:
– Здесь вы лишь