О верности крыс. Роман в портретах. Мария Капшина
и не размешанный в кашу прохожими ногами. Холмы по сторонам были не лучше. Снега хоть насыпалось, но мало, и теперь холмы всё не могли решить, быть ли им рыжими от жухлой травы – или же сдаться зиме и побелеть. Кое-где они плевали и на то, и на другое, выпячивая из-под снега или тёмно-бурую грязь, или белёсый камень.
Молчать Синему к этому времени порядком надоело. Да и шагать тоже. Но тут ему, можно сказать, повезло: и четверти часа не прошло, как Теотта резко свернула и полезла в гору справа от дороги, напролом, по скользкому глинистому склону. Пока они добрались до вершины, Синий успел один раз поскользнуться и выпачкать левую штанину, вспомнить несколько сочных ругательств и как минимум четырежды задаться вопросом, с какой стати Теотте приспичило сюда лезть.
Она, впрочем, и сама не знала, чем ей глянулся именно этот холм. Может, и не было в нём решительно ничего особенного, кроме остатков чьего-то дома. То ли усадьба, то ли охотничий домик, то ли часовня – поди разбери теперь, когда остались только полуосыпавшиеся стены из кирпича на каменном фундаменте. Может, ей просто понравилась идея укрыться здесь от ветра. А вернее всего будет сказать, что никаких идей у Теотты не было вовсе. У неё вообще редко бывали идеи. Она просто знала, что так сейчас будет правильно. А логика – ерунда и костыли для безногих. Вот эта вершина холма – Центральная равнина. Этот кусок каменного пола – гладкий, хоть и выщербленный кое-где, но ещё крепкий, – это Империя. Пройдёт ещё сколько-то порогов, пройдут снега, грозы, жара и туманы, и он искрошится окончательно. Если, конечно, никто не придёт отстроить заново. Если нет, то весной, когда потеплеет, из углов бывшей комнаты, где уже ничего не осталось от пола, наползёт вьюн, намоет земли, пробьётся жёсткая трава, разламывая старую грубоватую кладку. Теотта присела на корточки и погладила мокрый камень. Вот эта плита, поглаже и покрепче прочих – Кадар. Вот уцелевшая полировка на краях двух плит: это Сойге и Тиволи, юго-западная имперская окраина и северо-западная – кадарская. Вот этот обломок камня, который чуть выступает над имперской плитой, если провести по ней рукой, на самом деле сидит куда прочней, чем кажется со стороны. А если раскачать его и вынуть – раскрошится плита вокруг, и трава, дожди и ветер сделают своё дело существенно скорей. Это Мастер Джатохе. Белая мелочь рядом. Льдисто холодный и бритвенно-острый осколок старого стекла (шиковали в этом домике!) – ол Баррейя. Чуть ржавый на шляпке, но вполне ещё годный гвоздь – ол Лезон.
Чёрные горошинки подсохшего крысиного дерьма и подгнивший жёлудь точно в центре плиты. И два репья там же, один поменьше, другой побольше. Это окружение Его Величества, с бестолковым советником ол Жернайрой и пронырливым выскочкой нка-Лантонцем.
Где-то за спиной мученически вздохнул Синий и завозился. Видимо, умащивался на куске стены посуше. Молча – и то хлеб.
Каменной крошкой – плоть от плоти Империи и дух от духа её – был